Парящая для дракона. Книга 3

Двигаться в ней так — это просто изощренная пытка, но еще больше я хочу услышать то, что она может сказать. Хрупкие пальцы скользят по моей шее, с силой сжимаются на волосах.

— Очень, — тихо выдыхает она и все-таки опускает глаза. — Очень скучала.

Мне кажется, я не кончаю от этих слов исключительно потому, что хочу это сделать вместе с ней. Сейчас же вместе с ней я просто срываюсь в какой-то безумный ритм, когда весь окружающий мир размывается до нашего единства.

До вспышек, когда ее пальцы впиваются в мои плечи, украденных кадров-эпизодов: припухших губ. Дрожащих ресниц. Судорожных, рваных вздохов, когда непонятно, где чей — ее, мой, или наш общий.

До какого-то безумного наслаждения, в котором теряется даже ощущение бегущего сквозь меня пламени, и, когда Лаура снова распахивает глаза, я вижу ее огонь.

Фиолетовый флер вокруг раскрывающихся в вертикаль зрачков.

На мгновение дракону все-таки удается взять верх, и наше пламя врезается друг в друга с такой силой, что я снова чувствую проступающую на руках чешую и вижу, как нечто похожее начинает серебриться на ее скулах и шее.

Мгновение — и меня выбрасывает назад, в меня, в резкий сильный ритм наших движений.

От каждого внутри расцветает ледяной костер, чтобы спустя мгновение вырваться наружу одновременно с ее и слиться с ним воедино, втекая в потолок над нашими головами. А после хлынуть обратно невыносимым жаром и пульсацией, рвущимся из груди рычанием и ее криком.

Мы содрогаемся вместе с такой силой, что ее наслаждение отдается в меня, догоняя мое и накрывая с головой, как лавина.

— Моя девочка, — выдыхаю ей в губы. Не удержавшись, снова пробую их на вкус: губами, языком, всеми чувствами, которые мне доступны.

Я по-прежнему поддерживаю ее под бедра, и понимаю, какая она хрупкая.

Какая безумно, отчаянно-беззащитная несмотря на всю ее силу.

Поэтому осторожно подаюсь назад, и так же осторожно опускаю Лауру на пол, прижимая к себе. Она глубоко, судорожно вздыхает и больше не пытается от меня отстраниться. Напротив, подается ко мне, пряча лицо у меня на груди.

— Торн, это детская, — шепчет негромко.

— Что?

— Мы занимались любовью в детской.

Сейчас в ее глазах нет огня, но мне он не нужен. Я тонул в них задолго до того, как в этот небесный цвет вплелись оттенки летних закатов.

— Обещаю, что мы не будем делать это здесь, когда Льдинка родится.

Лаура вздрагивает.

Но прежде, чем я успеваю спросить, что случилось, она говорит:

— Ты назвал ее Льдинкой, Торн.

Касаюсь пальцами ее губ.

— Я уже называл ее Льдинкой, Лаура.

— Когда?

— Когда мы в очередной раз выясняли, кто прав, а кто виноват. Ты сказала, что попытаешься наладить наши отношения ради Льдинки, и я ответил… что-то в своем стиле.

— Ты правда все это помнишь? — Она снова тянется ко мне и на этот раз не отдергивает руку. Проводит кончиками пальцев по моей скуле.

— Разумеется, нет. Мне все это транслируют по коммуникатору в нужный момент.

Лаура смотрит непонимающе, потом легко бьет меня по плечу.

— Торн!

Я улыбаюсь, но в этот момент «просыпается» коммуникатор. Слава первым драконам, что только сейчас. Первый порыв — ответить, но я вынимаю его и откладываю в сторону. Это совершенно точно сейчас подождет.

Что бы там ни было, оно подождет.

Как выясняется, нет.

Стук в дверь заставляет нахмуриться.

— Я занят, — отвечаю резче, чем рассчитывал.

— Ферн Ландерстерг, у нас экстренная ситуация. Налет.

Я поднимаюсь, успевая перехватить в глазах Лауры недоумение, сменяющееся тревогой. Увлекаю ее за собой.

— Щиты? — одеваюсь мгновенно, подхватываю пуловер, который она мне протягивает.

— Щиты на месте, но драконы бьются о границы пустоши. Роудхорн запустил протокол быстрого реагирования, все в полной боевой готовности. По всей стране.

— По всей стране? — переспрашиваю автоматически.

Лаура тоже застегивает комбинезон, и я рывком открываю дверь. Мергхандар отступает и рапортует:

— Да. Это происходит по всей стране. В каждом мегаполисе Ферверна.

Солливер Ригхарн

Солливер поправила идеальную прическу. Как показывает практика, от ухоженности нельзя отказываться, даже если переживаешь не самые лучшие времена. Публике гораздо проще сочувствовать красивой женщине, а не растрепанной, в небрежной одежде, которая выглядит так, будто ее нашли на помойке. В данном случае и женщину, и одежду. Нет, один раз, разумеется, показаться в неприглядном виде (с красными от слез глазами) можно, но лучше в красивой сорочке, в постели. А все остальное приложится.

— Ферна Ригхарн, — в гримерную заглянула редактор. — Мы готовы.

— Дайте мне пару минут, — Солливер небрежно улыбнулась, и женщина исчезла.

Идея этого интервью изначально принадлежала Крейду, где бы этот трусливый набленыш не скрывался. Хотя Солливер не верила, что эта идея принадлежит ему, и изначально хотела отказаться. Но только изначально.

— Я пойду на это, — сказала она. — Если он захочет со мной встретиться.

— Он?

— Тот, кто все это придумал.

— Он не согласится.

Значит, все-таки он.

— Ему придется, если он хочет, чтобы я ему помогла.

Разумеется, она оказалась права. Он согласился.