Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

Уладив вопрос с именем возлюбленной, Шатопер принялся осыпать её обещаниями. Картина их сладостного будущего включала хорошенькую маленькую квартирку, парады стрелков под окнами, большой смотр близ Рюлли, львов королевского дворца. Он не забыл добавить, что «все женщины любят такие зрелища».

По крайней мере, он не обещал на ней жениться. С похвальной для дворянина честностью он выдал: «Разве люди больше любят друг друга, если их посыплют

латынью в поповской лавочке?». Я не мог с ним не согласиться после стольких лет службы в той самой «лавочке».

Блаженная идиотка упивалась звуками его голоса, и только иногда с её губ срывался мечтательный вздох: «О, мой Феб…». Сколько раз мне ещё предстояло услышать этот вздох!

А тем временем, проворные пальцы офицера уже начали расшнуровывать её корсаж. Вот он оголил её округлое плечо, которое я мысленно сравнил с луной, выступавшей из тумана. Вот цыганка ломается, хватается за талисман, бормочет что-то про свою «бедную матушку», которую ей больше не найти. Капитан отстраняется, разыгрывая комедию обиды и отвергнутой любви. И, конечно, она тут же плюхается ему на колени, обвив шею руками, и начинает умолять его не прогонять её. Да, да, она согласна быть его забавой, его игрушкой столько, сколько он этого пожелает. А потом она будет чистить ему шпоры и смахивать пыль с куртки, пока он водит других в королевский зверинец.

Нет, этому нужно было положить конец. Рука рока похлопала меня по спине, призывая к действию. Выдавив плечом гнилую дверь, я оказался рядом с увлечённой ласками парочкой. Капитан не видел меня, уткнувшись носом в смуглую шею цыганки. А вот она меня увидела. Чёрные глаза распахнулись ещё шире, и в зрачках отразилось моё искажённое лицо.

Я занёс нож и ударил наугад. В тот момент я не целился. Мне было всё равно, кого пырнуть, лишь бы положить конец этой нелепой сцене. Просто чудо, что я не попал в цыганку. Удар пришёлся в спину Шатоперу. С хриплым криком: «Проклятие!», он рухнул на пол. Девчонка последовала за ним, потеряв сознание. Они лежали бок о бок в луже крови, которая стремительно накапливалась под шеей капитана. Оба были бледны. На мгновение мне показалось, что я вот-вот растянусь рядом с ними, так сильно у меня болело в левом боку, будто я сам себя ударил ножом.

В разбитое окно, выходящее на реку, ворвался влажный мартовский ветер. Он немного привёл меня в чувства. На первом этаже раздался топот сапог. Видно, звук падающих тел привлёк внимание старой карги. Очевидно, она не хотела, чтобы кто-то повредил её мебель.

Склонившись над цыганкой, я сжал её челюсть и впился в холодные губы поцелуем. Не знаю, почувствовала ли она его сквозь обморок.

Сбросив плащ, который мне уже не был нужен, я прыгнул через окно в свинцовые воды Сены.

========== Глава 36. Когда творишь зло ==========

Вам когда-нибудь доводилось плавать в Сене в марте месяце? Не советую. Это вызов для самого опытного пловца, каким я не являлся. Разбухнув от ледяной воды, сутана отяжелела и тянула меня ко дну. Я бы мог прекратить сопротивление в тот момент и позволить течению унести меня. Лишь свинское любопытство заставляло меня шевелить окоченевшими конечностями. Мне хотелось узнать, чем закончится эта история.

Когда творишь зло, нельзя останавливаться на полпути. Надо довести дело до конца. Не спрашивайте меня, почему я тогда сбежал. Я сам не знаю. Почему я не зарезал капитана насмерть? Я знал, что одного удара не достаточно. Нож не так глубоко вошёл. Лезвие скользнуло по лопатке. Как врач, я должен был это знать. А главное, почему я оставил девчонку в каморке, удовлетворившись одним поцелуем? Я мог выпрыгнуть из окна вместе с ней, затем дотащить её до одного из своих поместий. Она была бы полностью в моей власти. Моей силы хватило бы чтобы сломить её сопротивление. Наверное, мне хотелось узнать, какой сюжет для нас заготовил рок. Быть может, я не был готов овладеть цыганкой. Паук поймал мушку в сеть, но не спешил её сожрать.

Поцелуй не входил в мои планы. У меня вообще плана не было. Я действовал без всякого сценария. Зря, я когда-то пытался себя убедить, что был хозяином положения и мог в любую минуту выйти из игры. В этой трагикомедии я был даже не кукловодом, а одной из марионеток.