Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

Над головой я слышал её прерывистое дыхание и стук зубов. Когда я изучал медицину, один из преподавателей рассказывал, что после долгого пребывания в холоде человек перестаёт дрожать. Тело перестаёт бороться и принимает свою участь. Мои прикосновения вывели цыганку из оцепенения, отозвавшись судорогой. Она вновь осознала, что ей холодно. Жизнь по капле возвращалась к ней.

Я поднял свой плащ и завернул её в него. Издав тихий стон блаженства, она обмякла в шерстяном коконе и подалась вперёд, склонив голову мне на грудь.

— Как хорошо было бы заснуть и не проснуться.

Потеряв счёт времени, забыв о своих планах, я целовал спутанные мокрые волосы. Удивительно, как злоба и нежность одновременно уживались в моём сердце. Мне хотелось пытать её одной рукой, а ласкать другой.

Вдруг она напряглась в моих объятиях.

— Этот запах… горелой смолы, — проговорила она. — Запах преисподней. Я хорошо помню его.

Я понял, что допустил ошибку. На моей верхней одежде сохранился запах ладана, к которому я сам привык и уже не замечал. Для цыганки, которая никогда не была в соборе, запах вполне мог показаться инородным.

— Я зашёл помолиться по дороге к тебе, — шепнул я и накрыл её губы своими.

Она не сопротивлялась, но и не ответила на поцелуй. Её тело опять сковал ступор.

— Это он, — пробормотала она, когда я оторвался от её губ. — Монах-привидение. Я знала… Он меня и здесь нашёл. Просочился сквозь стены темницы.

========== Глава 47. Ещё одна мать ==========

Нарочитое безразличие тюремщика насторожило меня. Краснолицый увалень даже бровью не повёл, когда я вышел из темницы. Между зевками он не попрощался со мной, хотя я пожелал ему доброго вечера. Мне казалось, он это делал для того, чтобы усыпить мою бдительность и удовлетворить свои скотские позывы без помехи. Узнице оставалось провести лишь одну ночь в тюрьме. Наутро ему предстояло передать её палачу. У него в запасе оставалось ещё несколько часов, которые можно было скрасить обществом беззащитной и уже безучастной ко всему девушки.

Бедная цыганка так и не поняла толком, что произошло. Я покинул её, пока она ещё находилась в состоянии оцепенения. Я мог лишь догадываться о том, как её усталый одичавший мозг истолковал мой визит. Накануне казни её вновь посетил монах-призрак, на этот раз принявший образ печального дворянина. Демон сыграл над ней несколько злых шуток, главной из которых было признание в любви, и растворился в каменных стенах по своему обычаю, повергнув её в смятение и ужас. Он отыскал её даже в подземелье. Замки и решётки не были ему преградой.

Тем не менее, наш мысленный разговор продолжался. Слова, которые ей не удалось мне сказать в лицо, звучали у меня в голове. Между нами, как между жертвой и насильником, образовалась таинственная связь. Мне казалось, что я мог читать её мысли, что я мог видеть её сквозь каменные стены.

Уходи, чудовище! Уходи, убийца! Дай мне умереть! Пусть наша кровь вечным клеймом ляжет на твоём лбу! Ничто не соединит нас, даже ад!

Вот она бросается на меня, как разъярённая тигрица, с нечеловеческой силой отталкивая меня на ступени лестницы.

На самом деле, этой сцены не произошло. Узнав во мне виновника всех своих несчастий, она продолжала сидеть в неловкой позе, раскачиваясь из стороны в сторону, прерывисто хмыкая, совсем как вретишница. Как ни странно, я чувствовал себя обделённым. Мне даже хотелось испытать сполна её гнев. Мне хотелось, чтобы она вцепилась в остатки моих волос, чтобы она царапала мне лицо, била меня своими прекрасными руками.

Я оставил ей свой плащ, чтобы она хоть последнюю ночь провела в тепле. Ну и пусть он источал незнакомый и враждебный для неё запах ладана, который она назвала «горелой смолой». В ту ночь я оставил ей часть себя, часть своего сана.

На что рассчитывал я, когда шёл к ней в одежде дворянина? Неужели я думал, что нескольких утешительных слов и поцелуев будет достаточно, чтобы завоевать её благосклонность? Как далеко она бы позволила мне зайти, если бы запах ладана не выдал меня?

У меня не было ответов на эти вопросы. Я действовал наобум. Ведь я же не думал, покидая собор в тот роковой вечер двадцать восьмого марта, что совершу покушение на капитана. Я ушёл не слишком добросовестным священником, а вернулся убийцей. Вот какие метаморфозы могут случиться с человеком за каких-то несколько часов! И никто из окружающих не подозревал, кем я являлся на самом деле. Впрочем, не исключено, что некоторые мои собратья-каноники носили в себе подобные тайны. Грех мой был ужасен, но отнюдь не уникален. Оказывается, обманывать окружающих не так уж и трудно. Не нужно обладать заоблачным актёрским талантом, чтобы убедить их в своей добродетели. Сколько ещё убийц находилось за Красными Воротами?

Когда я вернулся в собор, главную дверь уже закрывали на ночь. Причетник сказал мне, что меня уже несколько часов ожидает какая-то дама и требует встречи. У меня не было ни сил, ни желания лечить чью-то душу в тот вечер, но по измождённому виду причетника понял, что разговора не получится избежать.