Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

А всё же, что случилось прошлой ночью? Похоже, кошмарные сны терзали не только цыганку, но и меня. Я отчётливо помнил, как направился в келью-убежище с целью задушить её и как в последнюю минуту похоть заглушила ярость. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, — а точнее, вполне известно, чем. Девчонка поняла, что она слабее. Она почти сдалась. А всего несколько минут назад звонарь утверждал, что в келье не было третьего человека. Могут ли быть сны такими яркими и правдоподобными? Одно было ясно: я не мог больше доверять своей памяти, своему сознанию. Что на самом деле произошло, а что привиделось? Либо мой утомлённый мозг мне лгал, либо окружающие.

Мне вспомнилась уловка, которую я применил с Квазимодо в январе. Пока он отходил от экзекуции, я убедил его, что его попытка похитить цыганку была спровоцирована вином, которое он якобы выпил во время праздника шутов. Мальчишка мне поверил тогда. А теперь, похоже, все служители собора сговорились, чтобы сыграть надо мной похожую шутку. Мне казалось, будто я попал в лабиринт химер.

========== Глава 60. Эхо рыданий ==========

Из-за колонны раздавались жалкие всхлипы. «Дочь моя… Невинная малютка».

Значит, органист солгал. Пакетта не уехала в Реймс. Она до сих пор находилась в Париже. Я заметил, что в её голосе уже не было надрыва. Она хныкала будто по привычке.

— Ты всё ещё плачешь? — спросил я, прислонившись плечом к колонне. — Сколько можно? Неужели не надоело?

Издав последний всхлип, женщина вышла из-за колонны. Передо мной стояла Алоиза Гонделорье. Лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь витражи, раскрасили цветными пятнами её бледно-голубой наряд.

— Наверное, мне придётся найти другой храм, — сказала она. — Конечно, это будет странно. Ведь мой дом напротив собора. Но я больше не могу приходить сюда. Так будет лучше после всего случившегося.

— Сестра, о чём Вы? — спросил я её. — Что случилось?

Она усмехнулась сквозь слёзы и утёрла рукавом кончик носа.

— О, я поняла Ваш намёк. Значит, мы опять на «Вы»? Как ловко Вы всё обернули, святой отец. Так хладнокровно и… справедливо. Я понимаю, Вам нужно думать о своей репутации. Прихожане переглядываются и судачат. Чопорная вдова Гонделорье зачастила к архидьякону Жозасскому. Не может быть, что они обсуждают лишь предстоящее венчание Флёр-де-Лис, — Алоиза прижала руку к губам, и слёзы опять заструились по острым костяшкам. — Я сожалею о своём поведении, об излишней откровенности. Я знаю, что наговорила лишнего, непристойного. Я не ожидала, что мои исповеди так далеко зайдут. В моём кругу так трудно найти искреннее сочувствие. Нужно держаться на людях. Иначе злорадству не будет конца. Моя бедная дочь. Она так страдает. Размышляя о её несчастье, я не могу не задумываться о своём.

— Сестра, я понятия не имею, о чём Вы сейчас говорите.

Я на самом деле не вникал в суть её слов. Она говорила на каком-то тарабарском языке загадок и намёков, впрочем, как и подобало женщине из высшего круга.

— После венчания — если ему суждено состояться — я больше не приду в собор и не смущу Вас своим присутствием, господин архидьякон. Я найду нового духовника, который не будет знать все мои секреты. Я начну новую, праведную жизнь. Быть может, я уеду из этого дома. Я Вас прошу лишь об одном.

— Что угодно, сестра.

В эту минуту я действительно готов был пообещать ей что угодно, лишь бы положить конец этому неловкому разговору.

— Займитесь своим здоровьем. Вы не можете продолжать так издеваться над собой. Я всю ночь не спала, молясь за Вас.

— Не стоит тревожиться, сестра. Я знаю, у меня усталый вид, но моё состояние не так уж тяжело. Ничего не поделаешь. Когда переваливает за тридцать пять, начинают досаждать мелкие недуги. Тянет плечо, колет в боку, звенит в ушах…

— Ничего себе «мелкие недуги»! Вы целые сутки пролежали без сознания.

Её последнее сообщение задело моё любопытство.

— Вот как? Забавно. Целые сутки, говорите? Мне никто не сообщил.

— Неужели Вы не помните? Вы упали в обморок после причастия. Схватились за грудь и растянулись у самого алтаря. Я видела это своими глазами. Причетники унесли Вас в Вашу келью. Монсеньор Ван дер Моллен встал на Ваше место и довёл мессу до конца. Как я поняла, это случается уже не в первый раз. Эти сердечные приступы…

— Какое счастье, что Ван дер Моллен оказался рядом, — ответил я. — Он мне ровесник, но при этом исполнен сил и амбиций. Можете спокойно доверить свою растревоженную душу этому фламандцу. Он приведёт её в порядок. А за меня не волнуйтесь. Постараюсь дотянуть до венчания вашей дочери, сударыня.

Скрестив руки на груди, я медленно поклонился и остался стоять в такой позе, не поднимая головы, давая ей знать, что мне нечего было добавить.

— Клод… Я в последний раз назову тебя по имени. Я не буду тебя больше тревожить. У тебя хватает забот помимо глупой болтливой вдовы. Но я не заберу назад то, что сказала тебе в прошлый раз. Мне не стыдно. И от своих признаний я не отрекусь.