Парикмахерия

И плевать — хорошенькая она или уродина, умница или дурочка. Чувства там какие-то… Хоть её, хоть собственного сына. И уже старый, много повидавший, неглупый человек обижает и насмехается над шестнадцатилетней влюблённой девчонкой. «А… Она из этих… из Ростовых».

Ну, чего они все так на меня смотрят?! Ну не знаю я чего делать! И со всем своим опытом эксперта по сложным системам я никогда бандитские шайки не брал. Тем более — чисто холодным оружием. Это же не на бэмэпэшке к пятиэтажке и из пушки… И потом — плотным, проливным и кинжальным во все дырки… Стоило мне начать, как разговор стразу стал общим.

– (Я) Николай, у нас накидки какие есть? Чтоб не промокнуть под дождём пока добежим? Поменьше — мне, побольше — Сухану.

– (Ивашко) Так ты боярич, решил-таки к паукам на выручку идти? Зря. Хоть бы дождь переждал.

– (Николай) Найду. А для себя у меня рогожка есть.

– (Ивашко) А ты-то куда собрался? Вояка — хвост заячий. От тебя в бою проку…

– (Николай) А после боя? Хабар-то принять надо будет. Посчитать, сложить. А то «пауки» всё растянут. Ты ж сам знаешь — народец-то у нас такой…, глазом моргнуть не успеешь…

– (Ивашко) Да какой такой хабар?! Там ещё до хабара… Там и живота лишиться…

– (Николай) А я знаю — какой? Какой будет. Те же сапоги целые. В хозяйстве очень даже…. Вот ты, Ивашко, с бояричем подолее моего. Ну-ка вспомни: когда такое было, чтобы боярич с дрючком своим на дело ходил и без прибыли вернулся?

Все дружно посмотрели на мою «волшебную палочку». Ивашко видел самое первое боевое применение этого… «дрына березового». Ещё у Снова. Вижу, вспомнил. Картинку. «Мозги на палочке». А на коне краденном мы и по сю пору катаемся…

– Так-то оно так, да ведь дурную голову оторвать — одного раза хватит. (Ивашко пытается урезонить «взбесившуюся соплю» в моём лице)

– А где ты видал на дурной голове Покров Богородицы?

Чарджи до сих пор сидел у огня с закрытыми глазами. Изредка взглянет то на Добронрава, то на Ивашку и снова ресницы опускает. Типа: «как меня всё это утомило. Глаза бы не смотрели».

Та-ак. Похоже, они без меня — меня обсуждают. Фокус с кулёчком — даром не прошёл. Теперь они сплетни сплетничают и сказки сказывают. Господин для досужих языков — тема постоянная и на зубах завязши животрепещущая. Они сами придумывают новые подробности к моим похождениям, изобретают мне мотивы на своё усмотрение, воображают мною свои чувства по поводу. А потом, на основании такого фантома, созданного их «местечковым пердуновским фольклором» строят свои отношения со мной реальным. И очень удивляются. Если я недостаточно легендарен, былинен, сказочен, анекдотичен и песеннен. И как управлять этим… мифотворчеством? А — никак. «На чужой роток — не накинешь платок». Мудрость — наша, давно замеченная.

– Стрельбы не будет — тетивы сырые. И коней лучше не мучить — под дождём спины натрём. (Чарджи поднимается, потягиваясь)

– И доспех надо брать лёгкий — десять вёрст по грязюке… (Это Ноготок поднялся, с сомнением оглядел свою секиру и — через двор перебежкой в вещевой сарай).

– Николка, мне тегиляйчик какой найдётся? Брюхо бы прикрыть.

Звяга с сомнением оглядывает своё здоровенное туловище.

– Ты вообще сиди. Твоё место — на лесосеке. (Ивашко пытается воспрепятствовать смердячей наглости — спонтанной самомобилизации трудовых ресурсов).

– Ага. Только я боярычу должок ещё не отдал. Одного злодея зарубленного. Вот завалю какого-никакого, кровушку выпущу и сразу обратно — дерева валять.

– Слышь, Никола, и мне. Только чтоб без рукавов, чтоб плечо свободно ходило. Оба-два. (Чимахай наглядно показывает, как свободно должны у него ходить плечи. И в синхронном, и в противофазном вариантах).

– Чимахай! И ты туда же? Чудище лесное.

– А чего? Ежели я у тебя, княжьего гридня, саблю своей мельницей снёс, так, поди, и у шиша голову снесу. Охота попробовать. Как оно с настоящими-то ворогами, а не со стариком брюхатым.

– Ты! Ты кому говоришь!

– Спокойно! (Тут в бой идти, а они отношения выясняют!). Чимахай, иди — подбери там себе. А ты, Ивашко, старшим здесь остаёшься…

– Как?! Все — в бой, а меня с бабами за печку?! Да за что мне наказание такое? Обиды такие горькие? Или я службу свою где не исполнил? Или поленился в чём? Да и как вы без меня-то? Ты и сам-то… молодой. Да и остальные в этом деле бессмысленные. Не позорь, господине, дозволь рядом в бой идти. Я ж всю жизнь — в княжьей дружине! На коне да с саблей. Я ж воин, а ты меня…

Всю жизнь? Лет пять всего дружинником был. Не цепляйся к словам, Ванька.

– Господине! Возьми меня с собой! Я там все ходы-выходы знаю! Я там во всюда пройду-пролезу! Возьми! Хоть глазком одним на своих-то глянуть!

Хохрякович, отплакав своё у стенки, решил продолжить у моих ног. Руки по-отшибаю! Да за колени же не хватай! Завалюсь же я! Домна! Да отцепи ж ты своего…

– Собирайся. Господине, я сейчас чего-нибудь в дорогу горяченького сделаю. А ты иди. Кончай слёзы лить да брони себе подбери. Пока другие всё не разобрали. Оружие по руке прикинь. За мечи не хватайся — там навык нужен. Булаву бы тебе… такую… с шипами.