Парикмахерия

Меня как-то цвет волос женщины всегда не сильно интересовал. В рамках естественного, конечно. А уж когда я узнал, что они ещё и волосы красить умеют… «Если у блондинки видны чёрные корни волос, значит — мозг ещё борется». Так что меня такие цветовые пристрастия несколько смешили. Тут я согласен с кирпичом на крыше: «Главное — чтобы человек был хороший». А вот проблемы «горниста» — понятны. Почти всю его сознательную жизнь единственной наблюдаемой особой женского пола была «пророчица». Я вспомнил её чёрную, похожую на змею, косу. Как она, медленно извиваясь, уходила в темноту омута… И по возрасту ведьма была старше парня. А тут он впервые увидел нечто более-менее нормальное.

– Господине! Сжалься! Жить без неё не могу! Отдай её мне! Я тебе самым верным слугой буду! Всё, что скажешь…

– Погоди. Куда ты молодую жену приведёшь? Изба нужна. Чем жену и детей кормить будешь? Нужна корова.

– Да я… да мы… Ты только дозволь — мы ж враз…

– Вот и договорились. Поставишь избу, подворье. Заработаешь на корову и прочую скотину — получишь бабу. Всё — иди спать.

Парень, радостно благодаря, кланяясь, и на каждом поклоне морщась и охая от ощущений в спине, отправился, держась за стенку сарая, к своему спальному месту. А мы с Чимахаем остались снаружи.

– Обманешь дурака, боярич.

– С чего ты взял? Поставите подворье. Себе. Каждому. Потом ещё по одному — заработаете на корову. Потом ещё по одному — на кобылу. А баб я вам найду. И будет вам как богоизбранному народу: «Плодитесь и размножайтесь». Вам — в удовольствие, мне — в прибыль.

В «Острове Сахалине» А.П.Чехов приводит прошения ссыльнопоселенцев в местную тюремную администрацию с фразами типа: «А ещё прошу прислать бабу и корову для обзаведения хозяйством». Есть, конечно, куча народа, которые говорят, что Россия держится на триединстве «самодержавие-православие-народность». А по мне — триединство в основе России есть, но несколько другое: «изба-корова-баба». В широком смысле слов «изба» и «корова». И во вполне узком насчёт «баба». Поскольку почковаться мы так и не научились. А так-то… тут у меня взгляд философский: «Без женщин плохо и с женщинами плохо. Но, с другой стороны, с женщинами хорошо и без них тоже хорошо».

Вот, вроде бы, простые вещи. И несмышлёному дитяти внятные. Но, когда стал я так в землях своих устраивать, то многие люди на Руси по-всякому хулить меня начали. Будто сия троица — новизна какая-нибудь. Как Святая Троица — для поганых. Не господское-де дело. О высоком думати надобно. О боге. О Руси Святой. Только бог в своём домушке и сам справится, а ты мужику помоги. Одну-то избу мужик и сам смастырит. А когда сотню изб надо? Тогда надобно и церкви ставить, и города городить, и дороги торить. Всё сиё обустраивать да защищать. А вот это-то обустройство да защита и есть Русь. Вот и говорю вам: как бы вы себе дела славные не искали, какие бы подвиги громкие не придумывали — у себя спросите: а прибудет ли от сего «подвига» на Руси «изб», да «коров», да «баб»? Или, может, те, что есть — лучше станут? Коли «нет», то и не тратьте время своё да чужое по-попусту.

Интересно, а ведь, кажется, я нашёл ещё одно решение. Я же мучился, что не могу стать нормальным лидером, потому, что не могу объяснить людям свою главную цель — «смерть курной избе». Снижаем уровень абстракции, смотрим подцель. Например: построить боярскую вотчину. Это им понятно, но не сильно их греет. Однако, в рамках такого целеуказания у нормального туземца можно сформировать его собственную, понятную и приятную для него цель. Причину следования за мной, основание для подчинения. Вот это самое триединство. «И люди к тебе потянутся». Проверяем:

– Слышь, Чимахай. А тебе это как? Поработаешь на меня, получаешь избу-корову-бабу. Ещё чего для жизни надо. Мне от этого польза — я вотчинку подымаю, мне крестьяне нужны. Бить-резать-мордовать — только себе в убыток. Будешь крестьянствовать. Вроде — и тебе славно. Что скажешь?

– Обманешь.

– Ты себе-то не ври. Я обмануть не могу — на мне дар богородицы. Меня от всякой лжи наизнанку выворачивает. А более всего слышна ложь, которая не в ухо летит, а которая с языка скользит. Мне соврать — день у поганого ведра на карачках простоять.