Парикмахерия

Вот, надумал вытащить предков из этих газовых камер, которые они избами называют. Аж крышу придумал. И всё. Чуть не надорвался мозгами. А толку? Технология по-операционно не прописана, оснастка не сделана, персонал не обучен, входного-выходного контроля нет… Что будет в результате? Очередной шедевр средневекового ремесленника? Типа «крыша избяная перекосоёб…». Одним словом — дерьмо.

Всё плохо. Ничего не получается. Хотел у Акима отсидеться, жизни местной научиться — вышибли. «Паучью весь» подмял, кучу народу погибло. И чего ради? Теперь даже сунуться туда опасно. Пердуновку оседлал, деда с бабкой ухайдокал. И вот рвусь на части — там разместиться негде, а бросать без присмотра — жалко.

Марьяшу… такую женщину… богатую… Теперь на ней, поди, Чарджи кувыркается. Кобылячий принц. Жеребирует. Я старался, девушку воспитывал, образовывал и просвещал. А теперь там какой-то кавказец… или кто он там… чурка нерусская. Так это и в моей России сплошь и рядом. Чего ради было в средневековье проваливаться?

Пригода, вроде бы и заколдованная, а как от дикого зверя убежала. Даже эта… Беспута… Не пришла. Холопка к господину своему. Одна вон Кудряшкова… Да и то не моя. А эти-то… Холопы, быдло, скоты неумытые. Тоже мне, предки. Развлекаются. Веселятся. Всё им жрать, да спать, да бабу валять. А работать не хотят. По воплощению моих «планов — громадьё». Днём — дурака валяют, ночью — дуру. Это их естественное состояние. И чего с ними можно сделать? Только дурдом построить. И сразу — заселить. А меня — не зовут. Они все там, все вместе. Они там чего-то смеются, общаются. Наслаждаются. Сами, без меня. Уроды.

Никто меня здесь не любит. Никто. И даже не уважают. Какой ты там страх придумал?! Никто тебя, Ванька, не боится. Так, терпят из вежливости. Чтоб не сильно воняло. Вот утопил ты вирника. А князь-волк не пришёл. Ну, положим, Макуха сам помер. В воду Сухан его уже мёртвым спихнул. Но всё равно: даже чудище лесное — и оно меня бросило.

И сам ты — ни на что не годен. За что не возьмёшься — либо хрень получается, либо вообще ничего. Сколько раз сам себе обещал, что в порубе в Рябиновке лестницу сделаешь. Ну и где?

Степень маразма последнего самоедства насчёт поруба в Рябиновке нарушила половодье складного потока внутреннего нытья. Вот только о лестнице в тамошнюю яму мне сейчас и грустить. Явный депресняк накатывает. Поводы поплакаться у всякого человека есть всегда. Но когда вокруг «всё темно», то, может быть, пора перестать зажмуриваться?

Один из законов Мерфи гласит: «Если все идёт хорошо, значит — вы чего-то не заметили». Справедливо и обратное: «Если всё вокруг плохо, значит — проблема внутри».

А как там в квантовой механике насчёт влияния наблюдателя на исход наблюдаемого события? А ну её нафиг! И квантовую, и классическую. Не греет. И думать не хочу, и вспоминать не хочу. А уж смотреть и видеть… Всё противно. Всё такое… не хочу! Вот свернусь калачиком и завою. Не по-волчьи, с переливами, а так… однотонно, скучно. Как у меня внутри. У-у-уныло.

Так. Я резко развернулся и уселся на лежанке в темноте. В углу шевельнулся Сухан и снова затих. Ноготок уже сопит в две дырки. На дворе игрища уже закончились. Тихо. И — злобно. Хоть какая-то эмоция. Злоба на самого себя.

– Глава 102

Уныние — смертный грех. В одном ряду с убийством и обжорством. Уныние, наверное, вот от этого звука «у-у-у». И — бесконечности: от начала «доныне» до завершения «отныне». У-ныне. Вот так выть всю вечность? Ваня, побойся бога, ты же неверующий! Это грешники в аду так выть должны. Вечно. Не твоя это музыка. У тебя другие напевы.

«Я не люблю себя, когда я трушу,
Я не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в неё плюют».

Так какого…?! Ты чего — струсил?! Или — «невинных» углядел? Ты чего — этого не знал?! Что будет страшно, тяжко, бестолково, глупо… А ещё мерзко, потно, больно, кроваво… Так это и без попаданства нормально. Эта болезнь называется — «жизнь». Её любят. Не одноразово.

«Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова».

А что ещё с ней делать? У неё же — сто процентов летальности. Остаётся только любить её. «Снова и снова».

Или ты, Ванюша, над своей глупостью разрыдаться собрался? Ну наконец-то! А раньше, значит, не доходило? Ты ведь сам себе выбрал такое профессиональное занятие, где 90 процентов времени — поиск собственных ошибок. Верификация, мать её! А сколько ты накосячил с женщинами? А твои проколы с недвижимостью? А сколько раз тебя кидали в бизнесе? Нет, живых кидальщиков мало осталось. А кто есть — тому не весело. Это я проверяю. Но ведь вернули не все и не всё! А как коллекционировал паспорта разных стран на пол-чемодана? И дензнаки оттуда же, забившие холодильник. Потому что ничего другого туда положить времени не было. Тебя же, Ванька, даже божьим чудом — ни удивить, ни испугать. Поскольку уже всяких «чудес» насмотрелся.