Парикмахерские ребята

Долго, бодрым шагом мастерового, топал по городу. Несколько раз по мере возможности пытался проверить, не идет ли кто за мной. По наблюдениям получалось, что никого нет.

Я перехитрил преследователей… Несколько дней размышлял, что позволяло им быть столь самоуверенными, давало возможность играть со мной как с мышкой и совершенно не бояться, что я могу убежать от их изучающего ока. В один из счастливых моментов размышления я решил внимательно осмотреть одежду. Когда в плече пиджака, в том месте, где пришивается рукав, обнаружил маленький черный квадратик, тускло отсвечивающий в лучах настольной лампы, я удивился не особенно. Что-то подобное и должен был обнаружить. Первой мыслью было разбить его, я побежал на кухню, схватил молоток и, положив пищалку на подоконник, замахнулся… Но в последний миг раздумал.

Пищалка сейчас исправно работала в квартире у Элизабет, я ее бросил под диван, а сам, улизнув, приближался к одному из кабачков, где пили горькую опустившиеся люди. Они мне нужны, и, кроме этого, я чувствовал к ним интерес — между нами могло существовать родство.

К кабачку с невзрачной вывеской «Альбатрос» я подошел, когда стало темнеть. По выщербленным ступенькам спустился вниз, словно в холодный каземат, и открыл дверь.

В душном маленьком зале было полутемно, напротив стойки стояло с десяток небольших низких столов со стульями. За одним сидела шумная компания, они оглянулись на открывшуюся дверь, должно быть, кого-то ждали, но их интереса я не вызвал. Несколько человек сидели по одному. Я подошел к стойке и, встав вполоборота, стал присматриваться к ним.

Кудрявый, маленького роста мужичонка-бармен взглянул неодобрительно и сказал:

— Чего тебе?

— Чего всем, — ответил я.

Чужой облик изменил меня. Я чувствовал себя старше и увереннее.

Вежливость юности облетела, словно пух с одуванчика.

— Больно молодой, — сказал недовольно бармен, — для таких, как ты, существуют другие места, с танцульками и девочками. Шел бы туда.

— Мне нравится у тебя.

— Что здесь может нравиться? — вздохнул бармен и пододвинул стакан. — Тридцать.

Элизабет разменяла несколько сотенных бумажек на мелкие. Так что, покопавшись для видимости в кармане, я протянул ему кредитку.

Он, не глядя, бросил мне семьдесят монет и отвернулся.

Я выбрал не совсем старого, средних лет, мужчину в потрепанном пальто, на котором не хватало пуговиц, видна была грязная рубашка.

— Свободно? — спросил я.

Он поднял голову с растрепанными, свалявшимися волосами и молча уставился на меня.

Я сел. Некоторое время молчали. Рядом с ним стояла початая бутылка вина. Он налил полстакана, дрожащей рукой взял его и неторопливо выпил. Я обратил внимание — стакан мелко стучит о его зубы.

Поднес к губам свой, попробовал. Жидкость оказалась горькой, от нее противно пахло. Она не походила на тонкое и вкусное вино, которое мы пили с Джин так недавно.

При воспоминании об этом имени губы упрямо поджались, я ощутил в душе странный леденящий холод.

— Ты чего? — спросил сосед. — Чего так смотришь?

— Извини, — бросил я, отводя глаза.

Дверь в кабак открылась, вошел длинный небритый субъект. Компания за соседним столом шумно приветствовала его.

Я облегченно перевел дух. Собственно, чего бояться? Преследователи мои пребывают в уверенности, что я провожу веселые денечки у Элизабет, найти меня они не в состоянии, за последнее время я стал поумней.

Мне нравится бродячая жизнь. Нужно только не бояться открывающихся дверей и незнакомых людей за ними.

— Испугался? — спрашиваю соседа.

— А то, — соглашается он, — так смотрел, как будто сейчас пристукнешь.

— Со мной бывает. В детстве страдал глазной болезнью.

Объяснение сосед счел достаточным и больше не касался этой темы.

Он налил еще полстакана и, прикрыв глаза, выпил.

— Хорошо пошла, — сказал он, ставя стакан на место.

Я понял, ему хочется поговорить.

— Тебе деньги нужны? — спросил я.

Он грустно улыбнулся, посмотрел на меня с любопытством, словно бы я был диковинной птицей с другой планеты%

— Нужен твой паспорт, — пояснил я.

— Зачем?

— Мне нужен паспорт, — повторил я без интонации, — сотня тебя устроит? Если спросят, скажешь, что потерял. Лет двадцать назад… Но лучше, если бы не спросили. Ты понял?

Еще открылась дверь. Вошло сразу три человека. На этот раз я прореагировал спокойней.

— Давай, — сказал сосед, — только по-честному.

Я протянул ему несколько бумажек, он выхватил их и молниеносно спрятал в карман пальто. Потом равнодушно подал потрепанную книжку. Я посмотрел, лицо на фотографии, конечно, не походило на мое, но с этим злом побороться было можно. Коэффициент у него был неплохой — «сорок два».

— Где-нибудь работаешь? — спросил я.

— Выгоняют, — виновато пожал он плечами и снова принялся наполнять стакан.

Лицо его под воздействием вина изменялось. Оно словно бы ожило, превратившись из маски в живое, чувствующее. Глаза его блестели, взгляд скользил по длинному ряду бутылок за спиной кудрявого мужичка.

Я не уходил, меня интересовало еще, похож ли я на него и на всех, кто приходил сюда и замирал за столами со стаканами, полными мутной жидкостью.

— Почему ты стал пить? — спросил я соседа.