Парикмахерские ребята

Электрик отверг все Колины гипотезы, своих не выдвинув ни одной.

Потом сказал: ты в политех сходи, там умные головы в политехе, студентов учат. Студенты головастые…

К сожалению для метелок, в этот момент резко зазвонил телефон.

Зоя Федоровна, обиженная невниманием к ее приключению с летающей тарелкой, зашикала:

— Хватит! Рабочий день, девочки. Не на прогулке.

— Алехин, а чем дело кончилось? — не выдержала метелка Ася, но Зоя Федоровна уже выталкивала Алехина из конторы:

— И тебе, Алехин, пора.

III

Он и сам знал, что ему пора.

Именно на сегодня он назначил свидание с пенсионером Евченко.

Это белое пятно Госстраха лежало черным пятном на его профессиональной гордости.

Оглянувшись на свой домик, Алехин прошел к знакомым девятиэтажкам. Заветная Верина девятиэтажка, всеми окнами она глядела на его домик…

На седьмом этаже он нажал на звонок, укрепленный на деревянном крашеном косяке. Соседняя дверь была Верина. Там, за дверью, хрусталь, бельгийский ковер, книги Пришвина — и все незастрахованное.

Алехин испытывал беспокойство, но и нежность тоже, пожалуй.

Вздохнув, Алехин надавил на кнопку звонка, где-то в невидимом коридоре запела птичка. Кузьма Егорыч Евченко был персональный пенсионер, когда-то он писал книжки по праву, преподавал в общественных университетах, многое знал, да и сейчас многим интересовался. Когда бы Алехин к нему ни заходил, маленький подвижный Евченко всегда сидел в махровом халате за столом, разглядывал сквозь лупу какие-то бумаги. За спиной пенсионера, на беленой ровной стене, висел портретик Генералиссимуса, вырезанный из старого «Огонька».

— Вы прямо как шпион, — подмигивал Алехин.

— Типун тебе на язык, — пугался Евченко. Лысый, быстренький, он моргал ресничками, смотрел на Алехина, но как-то и вбок. Ну, доктор зоологических наук и все тут! Почему зоологических, Алехин себе этого не объяснял, но, правда, чувствовалось в пенсионере Евченко некое зоологическое упорство: все его страховые договора давно кончились, а перезаключать их он, кажется, и не собирался. «Что деньги? С собой, что ли, возьму? Зачем они мне, если меня не будет?» Логика в словах Евченко, конечно, была, но Алехина это бодрило. Он намекал, был вот случай, помер один дедок, жил один и умер один, а у него сразу наследник отыскался. Юноша-студент, подавал большие надежды.

— Ну да, буду я поддерживать этих прыщавых, — быстро моргал Евченко. — «Мертвые с косами вдоль дорог стоят, дело рук красных дьяволят». Орут целый день, ничего святого.

— А то было, — не давал Алехин сбить себя с толку, — загнулся один дедок, а завещание оставил детскому садику. Детский садик всем составом проводил благородного дедка в последний путь.

— Вот писку на похоронах! — сердился Евченко.

И так каждый раз.

Уснул он, что ли? Алехин вновь надавил на звонок, и птичка снова запела. Раздались и быстренькие шаги. Кто-то с той стороны подошел к дверям и затаил дыхание.

— Да я это, Кузьма Егорыч, — Алехин знал Евченко много лет, считал его как бы близким знакомым.

— Ты ж у меня был уже, — ворчливо заметил Евченко, позвякивая цепочкой, открывая наконец дверь.

— Застрахуй вы свое имущество, Кузьма Егорыч, можно было бы и не вешать все эти цепочки, — ворчливо заметил и Алехин, входя в тесный коридорчик. — Я на хорошую сумму могу вас застраховать. Вот навешали на себя цепей, а есть страховка — бояться не надо.

— А вещи унесут?

— Так страховка же, Кузьма Егорыч, страховка! Вы все новое купите.

— А новое унесут?

— Опять страховка. И опять все новое. Круговорот средств в природе. У вас телевизор «Атлант», теперь таких и не выпускают. Вы новый купите.

— Проходи, проходи.

— Вы меня шпыняете, Кузьма Егорыч, будто я человекообразная собака, — пожаловался Алехин, стараясь не пережать, — а я к вам со всей душой. Вы же умный человек. Я вот на сессии был в горисполкоме, сам слышал: Евченко — человек умный. — Таких слов для своих клиентов Алехин никогда не жалел. — И я так же думаю. Но еще знаю, умным тоже удача нужна, умные тоже нуждаются в счастье. Так ведь? Вот что нам недостает до полного счастья, а, Кузьма Егорыч?

Он спрашивал, а сам рассматривал знакомую комнату. Книжный стеллаж, на стене портретик Генералиссимуса. Книг много, все больше энциклопедии. Он, Алехин, энциклопедию всего раз-то и раскрывал, посмотреть, какое пенсне носил враг народа Берия. И стол ему нравился.

Огромный письменный стол, заваленный бумагами и журналами персонального пенсионера. Тут же лежала лупа, такая мощная, что бактерию можно рассмотреть, но Евченко пользовался ею при чтении. Сейчас лупа лежала на толстой книге. С непонятным волнением Алехин прочел: «Лоция Черного моря». Редкая, наверное, книга. Для служебного, наверное, пользования.

— Вот за что мы всю жизнь боремся, а, Кузьма Егорыч?

Алехин не ждал конкретного ответа, он подбрасывал вопрос для завязки, там разберемся, но Евченко, с присущей ему деловитой пунктуальностью, пожевал узкими губами: