Париж

И потом, его семья! Эдит допускала, что родители Тома приличнее, чем большинство обитателей Маки, но все равно никаких родственных чувств к ним не питала. А став женой Тома, она будет вынуждена зарабатывать им на пропитание.

Что же касается его младшего брата… Было в Люке нечто такое, что Эдит не нравилось. Она и сама не могла бы точно сказать, в чем дело, но она ему не доверяла.

Что же оставалось? Только тот факт, что в объятиях Тома ей уютно и тепло. То, что он внимателен к ней и ей приятно находиться в его обществе. То, что он любит ее. Ей нравится, что он именно такой, какой есть, нравится его запах. Нет сомнений, что он хороший человек. Складывая все эти мелочи одну к другой, Эдит приходила к выводу, что, должно быть, по-своему она тоже любит его. Порой она хотела его, а порой могла почти забыть о его существовании.

Она никак не могла определиться, что делать, и очень переживала из-за этого, так как не хотела вести себя нечестно по отношению к Тома. Возможно, именно поэтому Эдит в последнее время почти неосознанно избегала его.

В апреле они встречались всего несколько раз, и только вечерами, когда она заканчивала работу. Не было ни одного свидания в выходной день. Ну да, ей нужно было помогать тете Аделине, однако Эдит прекрасно знала, что нашла бы для Тома время, если бы действительно захотела.

Он все приглашал ее на Всемирную выставку, но у нее был удобный предлог для отказа: на выставке она хотела бы подняться на башню. Башню открыли для посещения всего три дня назад, но лифты пока так и не наладили, и говорили, что это неудобство продлится еще не менее трех недель. А к тому времени…

Эдит казалось, что если бы не билеты на представление «Дикий Запад», которое она очень хотела посмотреть, то к началу мая она бы наверняка порвала с Тома.

Тома зашел за ней в полдень. Через пару минут они уже шагали вместе по авеню Гранд-Арме на запад, в сторону Нейи. Тома надел свой новый костюм, которым очень гордился. На Эдит было летнее платье с шелковой шалью, подаренной тетей Аделиной. Тома предложил Эдит руку, и она взяла его под локоть. Ей нравилось идти с ним так.

Когда улица уперлась в Булонский лес, они повернули направо и скоро вышли в ту часть деревни Нейи, где еще не было построек. Посреди пустоши стояли развалины старого форта. Там-то и разбил лагерь Буффало Билл.

Лагерь состоял из двух сотен палаток и больших загонов для лошадей и мохнатых буффало – последние вызвали сенсацию, когда их вели по улицам от железнодорожного вокзала на пустошь. А по центру установили огромную арену и сидячие места на пятнадцать тысяч зрителей.

– Посмотри, сколько народу! – воскликнул Тома.

Они пришли заранее, но люди уже валом валили через входные ворота. И это были не просто люди: на первом показе присутствовал президент Франции месье Карно и его супруга. Королевская семья и послы, генералы и аристократы, знаменитости со всего света, включая большую группу американцев, – в зрительных рядах яблоку некуда было упасть. Там были все, кто имел вес в этом мире. И еще Тома Гаскон.

Его забавляла мысль, что они с Эдит попали на открытие, а месье Ней с Ортанс – нет.

И всю эту толпу (за исключением американцев, разумеется) объединяло два чувства. Во-первых, восторг оттого, что вот-вот они увидят всемирно известное представление. И во-вторых, неуверенность относительно того, что именно им предстоит увидеть.

Начало, правда, было довольно предсказуемым: большой парад всей разноцветной, разношерстной труппы. По арене шагали ковбои со свистящими лассо, величественные индейцы в перьях и боевой раскраске, мексиканцы, охотники-канадцы – французские канадцы, само собой, со своими хаски, то есть все эффектное, удалое, необыкновенное, что только можно найти на бескрайних диких просторах Северной Америки. Зрители были восхищены. Затем вышла девушка, Энни Оукли, со стрелковым оружием. Публика вежливо приветствовала ее, мало что о ней зная. И наконец, сам герой Запада, величайший шоумен своего времени Буффало Билл верхом на лошади, в штанах из оленьей кожи и большой ковбойской шляпе, из-под которой развевались длинные волосы, – галопом он ворвался на арену, сделал круг и грациозным размашистым жестом отсалютовал президенту Франции.

Зрители взревели. Пока представление оправдывало свою славу.

Тома предложил Эдит пакет воздушной кукурузы, который купил на входе.

– Что это? – неуверенно спросила она.

– Не представляю. Это что-то американское. Попробуй.

Она попробовала и состроила гримасу. Но через несколько минут ее рука снова нырнула в пакет.

Первой инсценировкой из истории Дикого Запада было нападение краснокожих на пионеров. Постоянный участник – человек, которого природа наделила голосом удивительной мощи, – зачитывал текст так громко, что было слышно всем зрителям; охотники выстраивали свои повозки кругом; индейцы улюлюкали – верховая езда и представление были выше всяких похвал.

Была только одна проблема.

– Что происходит? – спрашивала Эдит. – Что это значит?

– Не знаю, – отвечал Тома.