Париж

И вдруг дверь таверны распахнулась.

Ле Сур поднял взгляд. В зал вошел молодой человек с мечом в руках.

– Именем короля, никому не двигаться! – крикнул он, стремительно приближаясь.

Один из людей Ле Сура, стоящий у двери, нацелился ножом в спину вошедшего, но успел лишь издать крик: второй мечник, ворвавшись следом за первым, вонзил ему клинок между ребер. А за этими двумя шли еще и еще воины: пять, десять, пятнадцать человек набились в низкий темный зал, и каждый держал наготове меч. Воры и убийцы, находившиеся в тот момент в таверне, поняли сразу: у них нет ни шанса. В их логово вторглись молодые сильные рыцари, обученные обращаться с оружием. Придя с именем короля на устах, они получили полное право делать все, что захотят. А также было у них и еще одно преимущество: все они были знатного рода, а значит, привыкли ни перед чем не останавливаться.

Убивая оленя, охотник может увидеть и оценить красоту и благородство Божьего творения. Но когда рыцарь сталкивается с людьми, подобными обитателям таверны «Встающее солнце», то убивает их без всякого сожаления, будто крыс. Люди Ле Сура прекрасно знали об этом.

Сам главарь отвлекся на рыцарей, заполняющих таверну. А Ги де Синь подскочил со скамьи, выхватил меч и, прежде чем Ле Сур успел обернуться, прижал лезвие к горлу своего недавнего собеседника.

Маленький Ришар тут же взялся за нож, чтобы защитить отца.

– Оставь нож, сын мой, – властным голосом остановил его тот. – Не двигайся.

– Вот тот, кого вы искали, Гренаш, – четко прозвучал в тишине, наполненной тяжелым дыханием, голос де Синя. – Кошель у его ног.

Рыцарь, ворвавшийся первым, подошел к столу. Ле Сур наблюдал за ним. Осторожно, кончиком меча Шарль де Гренаш дотянулся до своей денежной сумы и подтащил ближе к себе, на открытое место. Так же, действуя клинком, он подцепил кошелек и поднял его на стол.

– Это мои деньги, – подтвердил он. Затем развернулся и стал оглядывать комнату. Наконец его взгляд остановился на Сутулом. – А это тот негодяй, который украл их.

– Он работает на этого злодея, – сказал де Синь. – Они все ему подчиняются. Вот почему кошель был у него. А зовут его Ле Сур.

Ле Сур был матерым вором и многое повидал на своем веку. Не раз доводилось ему убивать. Он ведь заподозрил неладное, когда де Синь появился вдруг сегодня в таверне, а теперь проклинал себя за то, что попался в ловушку, расставленную мальчишкой.

Но при этом он был потрясен полным преображением аристократа. Прежняя вежливость де Синя, искренность и откровенность – все исчезло в мгновение ока. При всей жестокости Ле Сура такое коварство было выше его понимания. Он смотрел на знатного юношу с обидой и с трудом верил своим глазам.

Но потом его словно осенило, и он проник в душу Ги де Синя. Раньше они оба были бедны, теперь молодой человек разбогател, но это почти ничего не меняло. Главное то, что Ги де Синь был аристократом, а Жан Ле Сур – нет, и сословные различия создавали между ними пропасть гораздо шире, чем разница состояния. Раньше молодой человек носил маску. Теперь, в окружении своих знатных друзей, сбросил ее за ненадобностью.

Для Ги де Синя гостеприимство Ле Сура не значило ничего. Предложенная дружба – безделица. Его честь – ибо своя честь имеется даже у воров – пустое место. Сама его душа, потому что даже у воров есть душа, которая жаждет спасения, – мелочь. Для де Синя Ле Сур значил меньше лошади или собаки, скорее был чем-то вроде крысы. Потому что он не аристократ. Жан Ле Сур понял все это и посмотрел на сына, и его сердце затопила горечь.

– Ну, Ле Сур, – сказал Шарль де Гренаш, – тебе и твоему сутулому другу светит виселица.

Прошел месяц, и наступило утро последнего дня в жизни Жана Ле Сура. Вместе с Сутулым его держали в тюрьме Шатле. Само собой, прево приказал пытать их. Он не сомневался, что Ле Сур совершал убийства, и хотел получить признания. На это потребовалось время, но признания были добыты. Боль заставит признаться в чем угодно, особенно если знаешь, что все равно умрешь. В этом есть здравый смысл.

Заверения Сутулого, что он-де принадлежит к духовенству, были быстро опровергнуты. У него не имелось ни единого доказательства, и он не умел читать. Его повесили днем ранее на городской виселице. Но Ле Сур был особенным. Из его казни следовало устроить назидательное зрелище. К тому же народ обожает смотреть, как погибают знаменитые преступники.

Рано утром на пустыре рынка Ле-Аль – там, где Ле Сур вершил свои злодеяния, – возвели высокую платформу, а на ней установили виселицу. Посмотреть на его казнь сможет весь рынок. И день выдался солнечный.

Ему позволили повидаться с сыном.

– Ты будешь смотреть? – спросил он мальчика.

– Не знаю. Ты хочешь, чтобы я пришел?

– На Ле-Аль из Шатле меня повезут в открытой повозке, чтобы показать всему городу. На это можешь посмотреть. А потом уходи. Ты ведь знаешь, что со мной сделают? Сначала повесят, а потом тело снимут и отрубят голову.

– Знаю.

– Я не хочу, чтобы ты это видел.

– Хорошо.

– Уходи, как только мы подъедем к рынку. А иначе тебе захочется остаться.