Париж

– Ну, я подумал, что… что здесь можно будет что-нибудь спрятать. Если вдруг понадобится.

– А-а, – сказал Тома.

Когда они вернулись в дом, Люк заявил, что Тома пора возвращаться.

– Сегодня я еще должен разжечь огонь в камине, – пояснил он. – Нужно как можно скорее уничтожить одежду и скатерти. Потом я проверю ковер. Тебе лучше быть подальше отсюда, когда я буду заниматься всем этим.

– Я доставил ковер, только и всего, – мрачно произнес Тома. – Мне нужно содержать семью.

– Знаю. – Люк посмотрел на старшего брата. – Когда я был мальчишкой, ты нашел меня и спас от банды Далу. И ты дрался за меня. Я ведь не забыл.

– Ты же мой брат. – Тома пожал плечами.

– Сегодня ты опять спас меня.

– Больше я не стану этого делать, – предупредил Тома.

– Я не буду просить. – Люк не сводил с брата печальных глаз. – Ты все еще любишь меня? – (Тома не ответил.) – А я люблю тебя, – тихо сказал Люк.

Тома ушел.

Толкая тачку вниз по склону, он перебирал в голове события дня. Оказывается, Эдит не ошибалась насчет Люка. Раз ему понадобился тайник, значит он или торговал ворованным, или воровал сам, как она и говорила.

Он заметил еще кое-что похуже. Когда они раздевали девушку при свете фонаря, он понял, что синяки вокруг ее рта и носа остались вовсе не от удара по лицу. Ему был известен только один способ оставить на теле такие отпечатки.

Это следы от удушения.

Возможно, его брат действительно ударил девушку. И после этого она могла удариться обо что-нибудь затылком. Но ее смерть наступила не от этого. Ее задушили.

Люк только что сделал его соучастником убийства.

Три дня он размышлял над тем, идти в полицию или нет. Но риск был слишком велик. Что станет с ним самим?

Через неделю к ним заглянул Люк, но ненадолго. Уходя, поманил за собой Тома и попросил проводить до угла.

– Приходила полиция. Спрашивали, не видел ли я девушку. Я сказал, что она заходила на прошлой неделе и говорила вроде бы о том, чтобы уехать из города. Добавил еще, что нередко слышу нечто похожее от девушек такого рода и что обычно они через какое-то время появляются вновь. Потом меня спросили, не знаю ли я, откуда она родом. Я ответил, что понятия не имею. И вообще она их не очень-то интересовала.

– Не понимаю, о чем вообще идет речь, – с нажимом сказал Тома.

– Не волнуйся, – сказал Люк. – Я тоже.

Недели сменяли одна другую, ничего не происходило. Наступила зима, и постепенно девушка была забыта. Перед самым Рождеством выпал снег, скрыв все темное, что таилось на улицах Парижа. А через день выглянуло солнце, и снег заблестел так же ярко, как белая базилика Сакре-Кёр на вершине Монмартра.

Глава 17

1637 год

Это случилось вечером, в декабре. Или не случилось? Да нет, что-то определенно произошло примерно в это время. В том не было сомнений. Но что? Обманули Шарля де Синя его собственные глаза или нет? Узнать это теперь не было никакой возможности, хотя речь шла о судьбе всего Французского королевства.

Он ждал в передней. За окном в свете фонаря видны были голые ветви деревца, гнущегося под напором зимнего ветра. Потом дверь открылась и лакей объявил:

– Его преосвященство желает вас видеть.

Шарль де Синь шагнул в коридор и несколько секунд спустя оказался в высоком зале с каменной лестницей.

Дворец кардинала Ришелье был роскошен. Он решил построить его прямо напротив северного крыла Лувра, чтобы быть ближе к королю. И это оказалось весьма разумным решением, потому что уже почти два десятилетия фактическим правителем Франции был именно кардинал Ришелье.

Его боялись. Возможно, правителя и должны бояться, думал Шарль, но кардинал к тому же был хорошим правителем. Шарлю исполнилось тридцать лет, у него имелась семья. Однажды он унаследует от отца, Робера, родовое поместье. Тем временем вознаграждения, получаемые от Ришелье за различные услуги, давали совсем не лишний доход.

Шарлю нравилось думать, что они с Ришелье понимают друг друга. Как-никак оба принадлежат к французской знати. Шарль быстро выучил, какие качества кардинал ценит превыше всего: сообразительность, исполнительность и – самое главное – умение держать язык за зубами. Работая на него, Шарль видел много такого, что не предназначалось для ушей широкой публики. Но он молчал обо всем, что видел. Иногда Шарля расспрашивали о его службе – расспрашивали люди, которых Шарль знал и которым доверял. Но он понимал, что они могли оказаться врагами Ришелье, они могли быть заинтересованы в исходе того или иного дела на рассмотрении у кардинала, в конце концов, они могли оказаться шпионами, подосланными самим Ришелье. Кто мог сказать наверняка? Так что никто не услышал от него ни слова.

Он стал подниматься по лестнице. Достигнув верхней ступени, повернул в приемную.

Шарлю нравился дворец кардинала. Большой внутренний двор и изящные аркады напоминали об Италии. С восточной стороны началось строительство частного театра.