Париж: анатомия великого города

Как святой Дионисий обнаружил свою полную несостоятельность. Его долго путали с греческим богом виноградарства Дионисом и философом из числа первых христиан Дионисием Ареопагитом. Однако сегодня он занял пусть не первое, но достойное место среди святых покровителей, его «специализацией» и основной обязанностью считается исцеление от собачьих укусов и, что само собою разумеется, от головных болей. В Германии он исцеляет и сифилис, болезнь, которая в 1870 году во время оккупации Парижа получила название «Le Mal Français»[22]. Мало кто из богословов чтит деяния Дионисия достойными пристального изучения. Действительно, представители всех конфессий в один голос твердят, что «Париж — город не христианский». Да таковым он никогда и не был. Последний путь Дионисия сегодня пролегал бы по центру услуг секс-индустрии столицы, а названная в его честь улица (рю Сен-Дени) спускается к реке, где языческие плотские утехи продаются на каждом шагу по 40 евро сеанс.

Дар языков

Большинство жителей Лютеции еще задолго до прихода в эти земли христианства и Дионисия до определенной степени владели и галльским, и латынью. Торговый люд говорил на языках, полезных для ведения дел: греческом, диалектах древнебриттского (хотя бретонский появился во Франции только в VI веке и был «импортирован» из Британии) или на германских языках. Еще до появления римлян галлы использовали греческий алфавит, и долгое время после завоевания торговые договоры оформлялись на греческом языке, которым владели не только аристократы. Факт распространения греческого языка поддерживает теорию историка Камилла Юлиана, утверждавшего, что если бы Цезарь не одержал победы в галльских войнах, то большая часть Галлии, включая Лютецию, уподобилась бы современному Марселю и стала неотъемлемой частью эллинской цивилизации Средиземноморья.

Поначалу римляне насаждали свои язык и религию против воли галлов, но гибкие паризии быстро приняли то и другое. Если говорить о культуре и языке, то первый свой столетний юбилей Лютеция встретила настоящим двуязычным и мультикультурным городом: языком торговли, религии и политики стала латынь; разговоры о сексе, пище и сельском хозяйстве велись в быту на родном древнем языке и в высших кругах, и между простыми людьми. Лютеция, можно сказать, вопреки всем препятствиям была городом-рынком, развивающимся деловым центром. Хотя паризии чеканили собственные монеты, вплоть до прихода римлян торговля велась посредством натурального обмена и бартера. Потому римские монеты легко вытеснили галльские. Но еще долго после покорения этих земель римлянами галльские мужчины одевались в национальные наряды, носили длинные усы и волосы, а на плечи накидывали капюшон (cucculus). Женщин также не увлекла мода Рима: они по старинке заплетали волосы на кельтский манер, носили галльские броши, амулеты и блузы.

Несмотря на живучесть кельтских традиций, к IV веку в стенах города язык галлов был полностью забыт. Сегодня почти невозможно установить хоть сколько-нибудь точный момент, когда язык галлов вышел из обихода. Хотя в 363 году был зафиксирован диалог на латыни, во время которого командир римских войск, галл по происхождению, предлагал: «Можно поговорить на кельтском, если так удобнее». В провинциях язык использовали до V века: Сидоний Аполлинарий, въедливый и строгий историк, писавший о галлах, говорил, что крестьяне из Оверни довольно поздно избавились от «безграмотной грязи галльского языка». Официальным языком империи была латынь, но это не повлияло на традицию друидов передавать легенды кельтов из уст в уста на родном языке.

Центробежные силы изменили и язык римлян: латынь дожила до VII–VIII веков, однако разговорная речь города, построенная на латыни, неологизмах, заимствованиях из галльского и прочих языков, уже к VI веку ничем не походила на язык Римской империи. К концу первого тысячелетия сформировался дальний предок современного французского языка.