Париж: анатомия великого города

Исследователи вплоть до Ренессанса пренебрегали древней историей Парижа. О существовании Лютеции не забывали лишь оттого, что в этом городе погиб самый известный из парижских мучеников. Практичные жители острова Ситэ и других районов Парижа, стоящих на останках римского города, привыкли растаскивать древние постройки для своих нужд. Но к XVI веку появились энтузиасты-изыскатели, обратившиеся к древней истории города. Не будучи профессиональными историками, они тем не менее добились многого; среди них были антиквар Жиль Коррозе, мечтатель-священнослужитель Пьер де Брейль и (во второй половине XVII века) фантазер, юрист, политик, историк и филолог Анри Соваль.

Однако величайшим исследователем Лютеции стал простой человек, живший в XIX веке и всю жизнь пестовавший мечту явить римский город современному Парижу. Друзья Теодора Вакера рассказывали, что он был «тихим, но упрямым». Впервые о нем услышали в 1844 году, когда двадцатилетний Вакер удостоился чести занять должность директора по историческим исследованиям при парижском муниципалитете. В его обязанности входила инспекция всех строительных объектов в окрестностях Парижа с целью регистрировать значимые археологические находки. Подход Вакера к исследованиям был весьма рациональным: «Факты мы ценим выше всего, — писал он, — текстам почти не доверяем. До сего дня историю Парижа писали, сидя у камина».

Все без исключения сотрудники Вакера не позволяли себе полагаться на фантазию и гнались за доказательствами, которые могли обеспечить лишь археологические раскопки. Вакеру невероятно повезло в том, что пик его деятельности пришелся на 1850-е годы — период, когда барон Осман воплощал масштабную градостроительную программу преобразований в лабиринте средневековых кварталов города. Чтобы возвести новый блистающий город широких бульваров и открытых улиц, мегаполис великих развлечений современности, которому будет завидовать весь мир, Осман рушил и копал, копал и рушил. В своих тщательно отредактированных мемуарах барон, оправдывая содеянное, не случайно толкует имя Лютеция как «грязное болото».

С одержимостью и страстью фанатика Вакер рыскал по раскопам в поисках следов скрытого подземного города и только здесь находил покой. Возможно, величайшим его достижением стало обнаружение римской арены на левом берегу Сены, неподалеку от Монжа. О существовании арены парижане знали с XIII века, но Вакер был первым, кто провел сложные работы и создал карты почти полностью сохранившегося архитектурного сооружения римской эпохи. С 1869 года он трудился, словно не замечая великих событий, вершившихся вокруг: франко-прусской войны, Парижской коммуны и бедствий, причиненных ими городу.

Вакер стремился найти и показать миру древнее поселение. Он желал понять, когда и как поселок кельтов превратился в древний город, и догадывался, что поселение было основано на Ситэ и лишь позднее разрослось, в основном на юг, в сторону Пантеона и Люксембургского сада. Интуиция помогла исследователю определить местоположение площади Лютеции: город действительно простирался от улицы де Риволи до перекрестка Гобеленов. Единственное, что Вакеру не удалось узнать, это как, куда и по какой причине мигрировало население Лютеции.

Этим вопросом уже в XX веке озадачился Мишель Флери. Подобно Вакеру, он был одержим до фанатизма. Историк по образованию, одиночка по складу характера (студенты и последователи называли его «Le Grand Fleury» — Великий Флери), он мог часами заниматься любимым делом: прочесть, например, всего Гюго только ради того, чтобы доказать правоту своей точки зрения. Флери был педант и эксцентрик и такой англофоб, что писал не «weekend», a «ouikènde»[20]. Его ближайшие ученики благоговейно шептались между собой о том, что Флери «на короткой ноге с потусторонними силами».

Большинство открытий Флери родилось из догадок и предположений. Стремясь доказать, что в галло-римском городе уживались две культуры, он выискивал следы язычества, рыская по старейшим кварталам Парижа XX века (по улицам Рато, Фельянов, Арбалета и Ломон в Латинском квартале). Доказать слияние двух древних культур — вот к чему всю жизнь стремился Флери. Самое радикальное его предположение заключалось в том, что в период между римским правлением и приходом Капетингов в 987 году город практически не изменился, следовательно, истинные корни города — кельтские. Именно Флери во время своих экскурсий между языческими могилами Валь де Гра, размышляя о том, почему захоронения здесь прекратились внезапно, определил изменения уровня населения и миграцию жителей левого берега Сены тех времен.

Флери был убежден, что жизнь в этих краях сосредоточивалась вокруг гаваней, куда корабли свозили товары; существование галльского поселения зависело от воды и речной торговли. Первый деловой квартал Парижа вырос на заболоченном правом берегу Сены близ Гревской площади (где сегодня стоит ратуша). На левом же берегу, где когда-то проживал Цезарь, строились монастыри, церкви, а позднее появился Университет Парижа.