Париж: анатомия великого города

Левые считали, что развитие коммерческой жизни города «демократизировало» бульвары и превратило их в место общения всех социальных классов. Примечательно, что рассвет коммерции зародился в руинах Коммуны. Несмотря на попытки политиков и крупных дельцов, считавших, что социальные различия в будущем растворятся в массовой культуре, уравнявшей потребителей всех сословий между собой, после Коммуны межклассовая пропасть стала шире, чем когда-либо. Обновление Парижа бароном Османом сильно подкосило ностальгирующих, революционно и поэтически настроенных мечтателей, похожих на Виктора Гюго. Но совершенно бесспорно одно: обновленный Париж работал как часы. Благодаря системе канализации, транспортной сети, магазинам, театрам, издательствам, кофейням, ресторанам и бульварам столица Франции стала удачной моделью структуры функционирующего организма. Такого в истории человечества еще не было. Даже самые яростные диссиденты были вынуждены признать, что родившийся в 1880-х годах новый город из-за своей бьющей через край творческой энергии был одновременно удивительным и величественным.

Восхождение из низов

Незадолго до этого мальчик-поэт, содомит и покровитель первых представителей богемы Артюр Рембо славил грядущее поколение как «дикий парад» анархистов, лентяев и пьяниц, которые противопоставят науке буржуазного века волшебство, искусство и революционный мятеж и сметут рационализм технического прогресса.

Распространенный в «прекрасную эпоху» миф утверждал, что Париж стал настоящей столицей удовольствий. Основная причина тому была сугубо экономической — город рос и развивался. В 1789 году в Париже действовали примерно 3000 кофеен и питейных заведений. К 1885-му, поскольку Вторая империя не вмешивалась в дела хозяев кафе и рестораторов, было выдано около 30 000 лицензий на продажу алкоголя. Их количество было выше, чем в любом другом городе мира (Лондон мог похвалиться примерно 5000 пабов, а Нью-Йорк 10 000 баров). Называли такие заведения по-разному, а некоторые из подобных терминов дожили до XX века (бистро, кафе, кабаре, brasserie): самыми распространенными были такие названия как «bос», «bibine», «boîte», «cabremont», «caboulot», «cargot», «abreuvoir», «assommoir», «bastringue», «boucon», «bouffardière», «bousin», «cabermon» и «troquet». Все заведения, от самого уважаемого буржуазного ресторана до «tapis franc» («логова воров»), походили друг на друга рядом черт: оцинкованной стойкой бара, всемогущим патроном (хозяином заведения) и мучимой жаждой клиентурой.

В кофейнях находили удовлетворение самые разнообразные желания посетителей: здесь подавали еду, питье, в большинстве этих мест продавался секс, тут обменивались идеями, устраивались дискуссии, организовывались культурные сообщества, завсегдатаи отдыхали от трудов, назначали деловые встречи, нанимали на службу, увольняли нерадивых работников, просто согревались рюмочкой-другой. Все без исключения властители Парижа с подозрением (вполне оправданным) относились к кофейням, ведь их роль рассадника революционной заразы в 1789 году была общеизвестна. Авторитетные врачи-гигиенисты и филантропы-социологи настойчиво предупреждали о смертельной опасности неумеренного потребления алкоголя и угрозе распространения венерических заболеваний, но никто из погрязших в этих пороках к ним не прислушивался. Болезнь под названием алкоголизм была официально открыта в 1853 году шведским врачом Магнусом Гуссом, который первым определил пьянство как первопричину ряда смертельных заболеваний и источник серьезных психических расстройств. С его идеями, однако, не соглашался сонм медицинских светил Парижа, считавших алкоголь «живой водой» для рабочих и источником радости для состоятельного населения. Проблема алкоголизма, если он вообще существует, утверждали эти доктора, является бедой только северных народов и без того мрачных из-за сурового климата. В 1873 году при Медицинской академии и под патронажем таких светил, как Ипполит Тэн, Луи Пастер и барон Осман, было образовано общество против «усиленного потребления алкогольных напитков» — «Société française de tempérance» («Французское общество умеренности»). Но их считали всего лишь компанией чудаков. Излюбленным напитком в ту времена был знаменитый «fée verte» — «зеленая фея» — абсент, который частенько превосходил крепостью семьдесят два градуса.

Полицию не волновали мораль и здоровье общества, но она все же приглядывала за питейными заведениями, особенно теми, что располагались в рабочих районах. Шпики в основном следили за преступными элементами, затерявшимися среди посетителей. К вящему облегчению жандармерии османизация уничтожила такие подозрительные заведения, как «У Поля Нике» на улице Фер, дом 36, и «Лапин Блан» на улице Фив. Политиков беда алкоголизма заботила и того меньше. Вторая империя издала ряд законов, нацеленных на борьбу со всеобщим пьянством: ввели предупреждения, штрафы и даже тюремное наказание, но радикальных шагов по борьбе с главным эликсиром парижской жизни сделано не было.