Париж: анатомия великого города

Главной задачей голлистов было захватить столицу Франции и добиться, чтобы весь мир узнал, что город освободили исключительно французы, без всякой посторонней помощи. Не послушав приказов американского командования удерживать захваченные позиции, 25 августа французская армия под предводительством генерала Леклерка с юга вошла в столицу и пробилась к зданию ратуши на Гревской площади. Когда солдаты вступили в город (по пятам шли американцы), по всему Парижу зазвучали колокола. По радио передавали запрещенную все четыре года оккупации «Марсельезу». В это многоголосье вплетались звуки ружейных выстрелов и артиллерийская канонада.

Фон Холтиц сдал город французским внутренним силам 25 августа на улице де Риволи в особняке Морис. К его заслугам, если можно так сказать, стоит отнести неподчинение приказу фюрера сжечь Париж до основания в отместку за бунт. Когда Холтица конвоировали из Отель-де-Билль на церемонию подписания капитуляции, на улице собралась толпа, выкрикивавшая гневные обвинения. Вечером того же дня де Голль занял здание военного министерства на улице Сен-Доминик и произнес у ратуши вдохновенную речь, где объявил, что Париж наконец-то «освободил себя». Как и всегда, де Голль интуитивно угадывал глубинные течения, бурлившие под поверхностью общих политических событий. Освобождение Парижа, как сказал Эйзенхауэр, стратегической важности в большой войне, шедшей по всей Северной Европе, не имело. Но то, что парижане сами отбили свой город, имело огромное психологическое и символическое значение.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ ОБЩЕСТВО СПЕКТАКЛЯ 1945–2001 гг.

«Красота вырвалась на улицу!»

Плакат. Париж, май 1968 г.

Глава сорок первая Пейзаж после битвы

Прошло несколько дней после освобождения, и парижане осознали, что город находится в уникальном положении: разрушения войны его не коснулись. Город бомбили нацисты и союзники, но бомбы падали в основном на окраины, так что великие памятники столицы остались практически нетронутыми. Жилые кварталы тоже практически не пострадали после локальных артобстрелов и уличных боев. Всякий, кто помнил Париж 1918 года, без труда узнал бы его и в 1945 году, даже парижане 1870-х годов легко опознали бы в нем столицу XIX века.

Общность с пострадавшими от войны городами у Парижа все-таки была — он тоже выглядел запущенным и обшарпанным. Фасады были испещрены следами от пуль и заляпаны грязью. Уличное освещение отсутствовало, кругом лежали груды мусора, не вывозившегося с начала оккупации. В битве за освобождение Парижа в августе 1945 года наводнившие Сопротивление молодые люди восхищались тем, что на мостовую пролилась кровь немецких солдат. «Chacun son boche!» — «По немцу каждому!» — идя в атаку, кричал полковник Анри Роль-Танги, коммунист и глава городских повстанцев. Теперь же, когда все закончилось, тело города покрывали шрамы. В воздухе стояла мешавшая дышать пыль, люди травились ядовитыми веществами, которые, как поговаривали, из мести распылили отступающие нацисты.

Все последующие горькие культурные и политические раздоры, потрясавшие город, были делом рук исключительно парижан. Сразу после освобождения по Парижу прокатились волны мести так называемым collabos, то есть коллаборционистам: начались аресты и самосуды над всеми, кто сотрудничал или только подозревался в сотрудничестве с нацистами. Началось L'épuration sauvage («дикое очищение»). Осенью — зимой 1944/45 годов волна ярости охватила горожан, жаждавших справедливости. Все происходящее походило на мрачную оргию ненависти и отмщения. Первыми пострадали известные шпики, полицейские осведомители и дельцы черного рынка, которым платили (или кого подозревали в том, что им платили) нацисты.

Большинство из них были казнены без всякого суда и следствия. Ходили слухи, что в первые месяцы после освобождения страны по всей Франции было казнено до 100 000 коллаборационистов; позднее утверждали, что эти данные завышены теми, кто пытался выставить предателей невинными жертвами и показать «освободителей» кровожадными варварами. Правые назвали месть толпы эхом Террора 1793 года. В этом была доля правды: большинство казней происходили из мести, что отличало революционный менталитет 1790-х годов. Можно с уверенностью сказать, что казней было как минимум 10 000 (это подтверждает официальная статистика).

«Красота вырвалась на улицу!» Граффити. Париж, май 1968 г.