Париж: анатомия великого города

Но и сегодня, в XXI веке, можно встретить настоящих представителей племени «паризиев». Зимой и весной они собираются на Булонской трибуне R2 на стадионе «Парк де Пренс» на западе города, чтобы поддержать любимый футбольный клуб «Пари Сен-Жермен» («ПСЖ»). Подростки-арабы, такие же фанаты «ПСЖ», но представители другой культуры, собираются на противоположной трибуне, одетые в зелено-красные футболки команды Алжира или модные спортивные итальянские костюмы и противопоставляют себя «fils de Clovis» — «сыновьям Хлодвига» (так североафриканцы на сленге называют белых парижан). «Паризии» и мелкая экстремистская группировка бритоголовых «Lutèce Falco 91» высмеивают средиземноморскую европейскую сентиментальность. Они патриоты исключительно Парижа.

Но главными своими противниками они считают не арабов, а марсельцев. «Allons enfants du Grand Paris… Qu’un sang Marseillais abreuvent nos sillons» — «Вперед, дети великого Парижа… и пусть кровь марсельцев потечет по нашим полям», — распевают они на мелодию «Марсельезы». Гимн подхватывают тысячи сочувствующих, даже когда марсельский «Олимпик» остается у себя дома, за сотни километров от парижского стадиона.

Песня «Паризиев» — эхо прошлого: «Nous n’irons pas a Saint-Denis, C’est au Parc que l’histoire s’écrit, Nous sommes rouge et bleu pour la vie, Notre amour s’appelle Paris! Écoutez chanter les Parisiens!» — «Мы не пойдем в Сен-Дени, история пишется в Парке[34], мы красно-синие на всю жизнь, а любовь наша — Париж! Только послушайте, как поют парижане!» Сен-Дени, о котором поется в песне, — новый стадион в предместьях Парижа, где сборная Франции по футболу выиграла чемпионат мира 1998 года и где «ПСЖ» не выступал ни разу. Эта песня была написана как гимн поддержки футбольного клуба университета.

В Париже нельзя запросто упомянуть о месте захоронения французских монархов — Сен-Дени: само имя этого городка напоминает о противостоянии города всей Франции, начавшемся с того дня, когда Хлодвиг назвал Париж столицей и оплотом власти. Капетинги укрепили политический статус города, но увеличили культурное размежевание столицы и остальной Франции. В то же время Париж как магнит притягивал корыстолюбивых, мятежных и амбициозных людей, которым для воплощения своих целей требовались ресурсы великой столицы. Племенная принадлежность никогда не являлась преградой между парижанами и провинциалами. Провинциалы даже упрекают горожан в том, что никогда в истории страны не было такого явления, как «парижская порода». Жители столицы, напротив, считают подобные ожидания признаком «деревенского самосознания», для которого важна территориальная принадлежность.

Парижане гордятся тем, что в Париже со времен Лютеции, что бы там ни говорили провинциалы, романисты, художники и историки, такого типажа, как «средний парижанин», попросту не существовало.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГОРОД РАДОСТИ 988-1461 гг.

Париж хорош для жизни, но плох для смерти. Это место, где попрошайки греют задницы у костров из костей мертвецов.

Ф. Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль

Да, городишко Паруар фартовый,
Одна беда — невпроворот вязал.
Втихую подберутся — и готово:
На кичу урка поканал,
А там, глядишь, от пайки дуба дал.
Так что нельзя на деле попадаться,
Не то недолго без ушей остаться
И длинный срок вдобавок потянуть.
Сумел украсть — сумей сорваться,
Чтоб часом в петлю не нырнуть.

Франсуа Вийон.

Баллады на цветном жаргоне.

Баллада I. 1460 (?)[35]

Глава пятая Место жестокое и прекрасное

Закончилось первое тысячелетие, а Париж так и не стал величественным городом выдающейся архитектуры. В 1051 году Анна Ярославна, дочь киевского князя Ярослава, прибыла из Киева в Париж, чтобы стать женой вдового и бездетного Генриха I, занявшего трон в 1031 году. Русская княжна была шокирована городской грязью и нищетой. Париж, убогий и неорганизованный город, был ничем не лучше, а иногда и проигрывал главному мегаполису Руси, покинутому Анной. Ее недовольство зафиксировано в киевских летописях: Анной написаны полные жалоб длинные письма на греческом языке, в которых она называет свою поездку ссылкой в «страну варваров, где дома мрачные, церкви уродливые, а обычаи противные».