Париж: анатомия великого города

В результате этих приключений появилась книга «Парижские ночи, или Ночной зритель». На книгу сильно повлияла весьма популярная в XVIII столетии литература жанра poissard[71] (термин родился еще в XVI веке и обозначал тогда вора или пажа; романы этого жанра были исполнены в низкопробном стиле и на языке простолюдинов). Ретиф был напыщен, самодоволен и склонен к назойливому морализаторству. Он считал себя лучшим: «Из всех литературных мужей, я, возможно, единственный, кто знает простой народ; общаясь с ними и изображая их, я желаю быть стражем их добронравия. Чтобы увидеть все зло, я побывал в самом низу». Невероятное заявление. Книга «Парижские ночи, или Ночной зритель» так же пристрастна и полна небылиц, как «Картины Парижа» Мерсье. Но, несмотря на провокационное заявление Ретифа, будто он — носитель мнений низших классов общества, в целом это талантливый и наблюдательный очевидец.

Исследователь парижской ночи любил кофейни «Прокоп» и «Манури» на улице Монтень-Сен-Женевьев, куда наведывался посмотреть на игру в шашки; «Обри» на рю Сен-Жак и «Регенси», где частенько следил за напряженной партией в шахматы между Жан-Жаком Руссо и его приятелем, ремесленником Менетра. Это были относительно спокойные заведения, куда Ретиф ходил, чтобы послушать, о чем говорят на улице, прочесть газеты, в общем, подержать руку на пульсе литературной и политической жизни города. Он частенько замечал полицейских шпиков, подглядывающих за тем же, что и он сам, но не обращал на них особого внимания — обычное дело для города, жители которого полны ненависти к властям.

Писателя очень интересовала новая мода на размеренную праздность, популярная среди аристократов и пропагандируемая в кофейнях. Пролетарии не могли позволить себе лениться, но ежедневно предавались сексуальным, алкогольным и гастрономическим удовольствиям. Стихотворение 1773 года неизвестного народного автора описывает эти удовольствия, рисует жажду парижской бедноты к бездумному чувственному веселью:

По воскресеньям и в святые дни
Не протолкнуться здесь от солдатни
И шлюх солдатских; с ними заодно
Без удержу грошовое вино
В себя вливает и гуляет тут
Парижский буйный разночинный люд:
Сапожники, портные, лекаря,
Торговые монетою сорят,
Хихикают служанки невпопад
От предвкушенья чувственных услад,
Лакеи поснимали парики —
Им в париках буянить не с руки;
Босяк — и тот разжился медяком,
К греховным удовольствиям влеком[72]

.

Ретифа завораживала и неодолимо влекла полная событий жизнь города. Чтобы поближе взглянуть на происходящее, писатель много времени проводил на самом дне — в тавернах, кабаках, игровых залах и борделях, где к нему уже привыкли как к завсегдатаю, но он всегда оставался в тени, прислушивался, смотрел по сторонам. «Ненавижу пьяниц и игроков», — ворчал Ретиф, но это не мешало ему проводить ночи в их компании.

Пили в Париже круглосуточно. Начинался день города, как подчас и сегодня, с холодного неразбавленного белого вина. В полдник ремесленники, торговцы с рынка, их помощники выпивали несколько бутылок вина, часто закусывая устрицами, которые продавались тут же, в соседней лавке. Толпы посетителей наводняли таверны, а бывало, работяги, опустив инструмент, пили прямо на рабочем месте, просто чтобы освежиться и снова вернуться к труду. Полицию заботило не легкое повсеместное опьянение, а тяжелое пьянство, еженедельные запои к выходным доводили до сумасшествия, самоубийств и развала семей.

В питейных заведениях обычным делом было насилие. Шокированный Мерсье точно записал оскорбления, которые предшествовали кровавым убийствам, регулярно случавшимся в тавернах: «шлюха», «сопляк», «зануда», «старый хрен», «кобель» были самыми распространенными. Кабатчик еще на стадии оскорблений пытался вмешаться, чтобы защитить репутацию и честь заведения. Если же он не успевал, то посетители доставали ножи и затевали драку по принципу «каждый сам за себя».

Ретиф рассказывал о подобных происшествиях, по его собственному мнению, с холодной объективностью исследователя. Изначально «Парижские ночи» были задуманы как путеводитель к новому светлому будущему: вдохновленный, подобно Мерсье, ценностями эпохи Просвещения, Ретиф верил, что неразбериху городской жизни можно упорядочить рациональным планированием средств достижения общественного благополучия. Автор заявлял, что цель его книги — явить темную сторону Парижа, чтобы четко понять, где находится путь к грядущей добродетели. Некоторые из предложенных им мер по выходу из кризиса имели смысл: например, посадка фруктовых деревьев для сокращения перевозок или запрет на продажу плохого вина.