Париж – это всегда отличная идея

– Да, это так. И на сто процентов касается именно тебя. Ты понимаешь, что последний раз у тебя были отношения еще до того, как умерла мама? – спросила она. – У тебя уже много лет не было настоящего свидания.

– Это имеет какое-то отношение к делу? – спро- сила я.

– Как ты можешь понять, что папа чувствует к Шери, если ты ни разу не была влюблена с тех пор, как… да я даже не знаю, с каких пор.

– Это просто смешно, – сказала я. Мне требовалось больше пространства. Я сделала глоток кофе, который немного привел меня в тонус, и вышла из кухни, чтобы сесть на диван. Я подтянула колени к груди, притворившись, что мне стало холодно.

– Посмотри на себя! – Аннабель указала на меня, свернувшуюся калачиком. – Ты похожа на ежа, и твоя поза прямо-таки кричит: «Не подходи ближе!»

Хотя я и знала, что моя сестра права, но не была готова сдаться.

– Знаешь что? Я должна была догадаться, что ты все это раскрутишь в своей обычной манере, Аннабель.

– Что ты хочешь этим сказать? – она взяла свою чашку и отошла к дальнему концу дивана.

– Я пытаюсь обсудить папин брак, а ты превращаешь это в монолог о том, что со мной что-то не так, – ответила я. – К твоему сведению, со мной все в порядке.

– Отлично, тогда ты будешь на свадьбе.

Паника ударила меня, как боксер на ринге.

– Нет! Я не… Я не имела в виду…

– Челс, я скажу тебе прямым текстом, – сказала Аннабель. – Папа влюблен и собирается жениться во второй раз. Ты можешь либо взять себя в руки и стать частью этого события, либо продолжать медленно исчезать из семьи, как ты это делала до сих пор, пока мы в конце концов не станем семьей лишь номинально. Это то, чего ты хочешь?

– Нет, но я не могу… А как же мама? – мой голос дрогнул, и я сделала глубокий вдох, пытаясь ослабить напряжение в горле. Я опустила колени и поставила чашку на кофейный столик.

– Дело не в маме, – сказала Аннабель. – Дело в тебе.

– О чем ты говоришь? Дело именно в ней.

– Челс, папе пятьдесят пять лет. Возможно, это его последний шанс найти женщину, с которой он мог бы провести остаток жизни. Ты действительно собираешься отказать ему в этом, потому что хочешь, чтобы он цеплялся за память о маме так же крепко, как и ты? – спросила она. – Мама не хотела бы этого.

– Ты не знаешь, чего бы она хотела!

Ярость пронзила меня насквозь. Я ненавидела этот разговор, мне хотелось вышвырнуть Аннабель, но сестра еще не закончила.

– Нет, я знаю. Мама любила нас и хотела, чтобы мы были счастливы. Если ты так сильно хочешь почтить ее память, то тебе следует взять себя в руки и решить, как жить дальше, как это сделали мы с папой, – сказала Аннабель. – Когда ты в последний раз была счастлива или смеялась до колик в животе?

– Я все время смеюсь, – возразила я.

– Неужели?

– Чтоб ты знала, я подписана на нескольких смешных людей в интернете, – сказала я. – Один из них рисует картинки, на которых крошечные хомячки едят крошечную еду, и еще там есть видео с котятами… О боже!

Мой ответ действительно звучал жалко. Я схватилась руками за голову.

– Я знаю, когда ты в последний раз была счастлива, – сказала Аннабель.

Я подняла голову и удивленно посмотрела на сестру:

– Неужели? Потому что даже я не знаю.

– Нет, ты знаешь, – Аннабель поставила чашку и поднялась со стула. Она прошла в другой конец гостиной, стуча каблуками по деревянному полу, и подошла к книжному шкафу, стоявшему между двумя большими окнами, затем присела на корточки и просмотрела книги на полке.

– Вот он, – сказала Аннабель, доставая с нижней полки альбом, покрытый пылью. Затем вернулась и бросила его мне на колени. – В последний раз я видела, как ты от всей души улыбаешься, на этих фотографиях.

Я взглянула на альбом. Он лежал у меня на коленях, как здоровенный кирпич, буквально прижимая меня к дивану.

– Ты провела последние три месяца маминой жизни, сидя возле ее кровати, приклеивая сюда фотографии и рассказывая истории о том, как провела год за границей. Ей нравились твои истории.

Голос Аннабель дрогнул. Она тяжело сглотнула, и я увидела печаль в ее глазах. Я хотела протянуть руку и обнять сестру, но не сделала этого.

– Ты обещала ей, что вернешься туда, – сказала Аннабель. Она постучала пальцем по белой кожаной обложке альбома. – Ты поддерживаешь связь с кем-то из этих людей? Может быть, уже пора.

– Я не… Я не могу, – запротестовала я. – Мне нужно подумать.

– Не сомневаюсь, – вздохнула она, прошла в другой конец комнаты, сняла с крючка пальто и накинула его на плечи. Не сказав больше ни слова, Аннабель ушла.

И снова никакого «я люблю тебя» на прощание. Что происходит с моей семьей? У меня было такое чувство, будто мы разваливаемся на части, и я не знала, как это остановить. Я хотела обвинить в этом Шери – отчаянно хотела. Если бы эта женщина не появилась в жизни моего отца, не было бы всех этих разговоров и все осталось бы так, как было. Но я знала, что этого джинна с аукционной табличкой обратно в бутылку уже не посадишь.