Париж – это всегда отличная идея

Она говорила мягко и тихо, будто это могло помешать мне злиться. Это точно было не так. Аннабель провела указательным пальцем по ресницам взад и вперед, она всегда так делела, когда нервничала. Мне было все равно. Ей следовало нервничать – прямо сейчас ей было о чем волноваться.

– И когда это случилось? – рявкнула я и, повернувшись на каблуках, зашагала в кухню.

– Я не знаю, – Аннабель опустила руку и пожала плечами.

– Когда?

Стиснув зубы так, что заныла челюсть, я с немым вопросом подняла чашку с кофе. Аннабель кивнула.

– Думаю, это было пару дней назад, – сказала она, но голос ее прозвучал с вопросительной интонацией.

Однако это был не вопрос. Сестра прекрасно знала, в какой день они купили кольцо. Таким образом она пыталась смягчить удар, не желая задеть мои чувства. Пытаясь взять себя в руки, я поставила чашку под кофемашину и нажала на кнопку, прежде чем повернуться к сестре.

– Тебе что, нужно свериться с календарем? – спросила я. – Если что – он висит на стене.

Аннабель тяжело вздохнула и сердито посмотрела на него.

– Нет, это произошло три дня назад.

– И вы ничего мне не сказали?

От досады мой голос стал низким и скрипучим. Я отвернулась, достала молоко из холодильника и взяла ложку из ящика со столовым серебром.

– Папа просил меня не делать этого.

Я подняла глаза и встретила сочувственный взгляд сестры, который меня раздражал.

– И ты послушалась? Неужели сестринские узы ничего для тебя не значат?

– Конечно, они для меня многое значат, но…

– Но что? – настаивала я. Я чувствовала себя исключенной из происходящего, и меня это злило.

Аннабель молчала. Я подождала несколько секунд, а затем рявкнула:

– Но что, Аннабель?!

– Папа действительно счастлив, и я не хотела, чтобы ты ему все испортила, – сказала она.

Пропищала кофемашина, и сестра встала с дива- на, чтобы присоединиться ко мне в кухне. Она взяла чашку из автомата, затем пошла заменить пакетик кофе и поставила мою чашку под диспенсер как ни в чем не бывало.

– Все испортила? Почему ты думаешь, что я бы все испортила? Просто потому, что они знакомы всего две недели и все это глупо, безумно, нелепо и… – у меня кончились слова. Аннабель имела в виду, что своей грубостью я испортила отцу все удовольствие от новости, которой он со мной поделился. И я категорически отказывалась с ней соглашаться.

– Как все прошло, когда папа сказал тебе, что женится? – спросила Аннабель. – Кстати, извини, что я пропустила этот момент.

Она уселась на табуретку у стойки, голос ее звучал сердито. Это заставило меня занять оборонительную позицию.

– Все было в порядке, – солгала я.

– О, значит, когда папа сказал тебе, что он сделал Шери предложение и она согласилась, ты подпрыгнула от радости и обняла его?

– Не совсем.

– Ты подняла руку, чтобы дать ему пять?

Аннабель прищурилась над краем своей чашки и сделала глоток. Она пила черный кофе, потому что любила именно такой.

– Нет.

– Показала ему большой палец?

– Прекрати.

– Ты хоть как-то поздравила его? – не унималась она.

Я ничего не ответила. Я терпеть не могла, когда она была права.

В целом мире не было таких же не похожих друг на друга сестер, как мы с Аннабель. Я на три года старше ее, была хорошей девочкой, круглой отличницей, участвовала во внеклассных мероприятиях и жила в основном для того, чтобы радовать наших родителей. Сестра была совсем другой.

Аннабель, которая сейчас работает графическим дизайнером и живет в лофте на Ньюбери-стрит, была трудным ребенком. Она была импульсивной, предпочитала скорее получить прощение, чем заранее спросить разрешения, носила мини-юбку с берцами, пользовалась ненормативной лексикой и считала правила рекомендациями.

Первую татуировку она незаконно сделала в шестнадцать лет; в семнадцать ее впервые арестовали за распитие алкоголя; а теперь, недавно, уже в возрасте двадцати семи лет, она развелась со своим вторым мужем, с которым была знакома целых два месяца до того, как они поженились. То, что наш отец пришел со своей новостью сначала к ней, было неудивительно, учитывая, что Аннабель, похоже, считала, что брак должен длиться до тех пор, пока не износятся кроссовки.

Я понимала, что эта мысль была подлой, но я не хотела чувствовать себя из-за этого паршиво. Я была слишком зла.

– Эй, Челс? Ты вообще здесь? – Аннабель помахала рукой у меня перед носом.

– Да, я здесь.

Кофемашина снова запищала, и я взяла свою кружку. Керамика немного обжигала мне руки, заставляя понять, насколько же я замерзла.

– Ну так что, ты хоть как-то поздравила папу?

– Если под «поздравила» ты имеешь в виду, что я стояла с открытым от шока ртом, то да, я справилась, – сказала я.

– Ты ничего не сказала? – ахнула она.

Шокировать Аннабель было практически невозможно, и в любой другой момент я бы почувствовала себя победителем. Но сейчас я ощутила вспышку стыда где-то глубоко внутри, поэтому справилась с ней, добавив две ложки сахара и изрядную порцию молока в свой кофе.