Париж ночью

Бубенцов мутными глазами обвел гримерную, громко икнул, и взгляд его остановился на красавице партнерше, которой гримеры завивали волосы.

— Между прочим, — громко произнес Бубенцов своим звучным и знаменитым на всю страну баритоном, — я ее трахал.

Честно говоря, Бубенцов произнес другое слово, означающее этот сакральный акт, но я его не буду приводить.

В ответ артистка Крайская даже бровью не повела.

Это несколько озадачило Бубенцова. И, обращаясь к аудитории, а гримерной было в это время человек пятьдесят работников и артистов, он произнес:

— А я не только туда ее трахал, но и сюда, и сюда, и даже отсюда.

Алевтина Крайская в этот момент демонстративно обсуждала с гримершей завитки волос над ушами и делала вид, что заявление партнера по фильму ее не касается.

Однако остальных посетителей гримерной эти подробности явно заинтересовали. Они не перестали заниматься своими делами, но разом все посторонние разговоры прекратились, и в гримерной установилась абсолютная тишина — никто не хотел пропустить ни слова из откровенного монолога народного артиста.

Почувствовав внимание публики, Бубенцов начал куражиться:

— А как я ее в первый раз за декорацией драл! Прямо во время съемки. Благо снимали кадр без нашего участия. А что я с ней делал в душе после смены!

Слухи на «Мосфильме» распространяются мгновенно. Во многих кабинетах зазвонили телефоны: «Бегите скорее в центральную гримерку! Там такой концерт дают!»

Народ бросил процесс созидания высокохудожественных фильмов и под разными предлогами стал заполнять помещение гримерной.

А Бубенцова несло.

— В экспедиции я ее прямо в лесу отодрал. А когда мы в самолете летели, то прямо в небе, то есть в туалете авиалайнера, — сообщал он все новые подробности.

В гримерной уже яблоку негде было упасть. Работники студии заполнили коридор и сквозь стекло искали глазами лица героев дня. Самые живописные детали бубенцовского монолога передавались по цепочке из уст в уста.

— Или взять случай в гостинице в Самаре, — упивался воспоминаниями Бубенцов. — Мы репетировали под бутылочку коньяка в номере у режиссера, а когда Жора вырубился, так она мне прямо под столом при спящем заслуженном деятеле искусств…

Во многих съемочных павильонах объявили технический перерыв. У телефонов замерли те, кто не успел добежать до гримерки.

Кульминации шоу ждали все. И в осветительном цехе, и в цехе съемочной техники, и на дальнем мебельном складе, и в реквизиторских, и в мастерской пластического грима, и в шорной мастерской, и в пошивочном цехе, и в известном на всю страну гараже игровых автомобилей. Я уже не говорю про все четыре столовки и творческий буфет. Весь коллектив крупнейшей в Европе киностудии замер в ожидании, а работало тогда на «Мосфильме» не меньше пяти тысяч человек.

Минут через сорок артист Бубенцов выдохся. Его атрофированный постоянным принятием алкоголя мозг больше не мог выдать ни единой интимной подробности. Да и что было говорить об этой любви. О ней все уже было сказано.

Между тем Крайская, с которой гримеры начали работать несколько раньше, чем с Бубенцовым, закончила процесс превращения в женщину-вамп. Она поднялась из кресла, взглянула на себя в зеркало.

Представление достигло высшей точки. В цирке в это время звучит барабанная дробь.

Сотни людей замерли в ожидании. Чем же ответит этой мрази любимица публики, что она скажет?

И она сказала.

Поправляя пальчиком помаду в уголке рта, она сказала совсем тихо, но это слышала даже глухая уборщица тетя Маруся.

Она произнесла:

— Между прочим, хуечек-то — во… — Крайская поднесла к глазам ноготочек своего прелестного мизинца и добавила со вздохом: — А разговоров-то, разговоров…

Вся студия взорвалась хохотом, и даже год спустя в брак уходили дубли, если кто-нибудь на съемочной площадке вспоминал этот случай, — актеров душил смех, и съемки просто срывались.

Так какая часть тела у красавицы самая опасная? Конечно язычок. И вот мой совет. На него лучше не попадаться.

Между прочим, с этого дня карьера Ивана Бубенцова покатилась под откос. Зрители по инерции еще ходили на старые фильмы своего кумира, но режиссеры не могли вспоминать фамилию этого романтического красавца без издевательского смеха и в новых картинах его не снимали.

Сейчас его вообще мало кто помнит.

– Это тебе, Пьер, подарок из моих киношных воспоминаний. Спрашивай еще.

Пьер на минуту задумался.