Париж ночью

Но были, конечно, и светлые минуты. К примеру, осенью на Рижский вокзал, расположенный не так далеко от киноинститута, прибывали цистерны с кавказскими винами для розлива на московских заводах. Тогда вся наша общага хватала большие чайники — их выдавали один на комнату для четырех человек — и мчалась на товарную станцию. Строгие охранники наливали полный чайник вина за три рубля, а коньяка — за пятерку. Правда, с деньгами у студентов было худо. Разгружали вагоны, снимались в массовках. Помню, снимался я в эпизоде у режиссера Пырьева в «Кубанских казаках». Сцена называлась «Праздник урожая». Бог ты мой, чего только не понаставили реквизиторы на колхозный стол! И цыплят жареных, и поросят, и цельных осетров отварных, которых мы никогда не видели. У нас слюни текли. И руки наши сами к жратве тянулись. Но Пырьев приказал облить всю еду керосином, чтобы актеры ее не портили. Некоторые ели и с керосином. Носы зажимали и ели. Я не мог.

Были и другие приключения.

Как-то весной, в середине апреля, меня вызвали в деканат. Я думал, будут отчислять за непосещаемость. У меня в то время как раз роман с одной сокурсницей случился. Можно сказать, первая любовь. А другого места для счастья, кроме как нашей комнаты, в общежитии не было. Приходилось нам с подругой ждать, когда все уйдут в институт. Поэтому мы пропускали занятия. Но в тот раз обошлось.

Вхожу, значит, в деканат, а в кресле декана сидит лысый, широкоскулый мужик в кожаном коричневом пальто. Сам декан стоит рядом. Широкоскулый назвался Иваном Павловичем. Он приказал мне встать у двери, потом пройтись вправо, влево.

«Годишься, — сказал Иван Павлович, — мы тебя вызовем».

Через пару дней мне приказали явиться в воинские казармы на Хорошевке. На КПП я встретил еще семерых ребят из других театральных училищ. Зачем нас вызвали, никто не знал. Да и время было такое, что лишних вопросов не задавали. Мы прождали часа два. Потом у всех проверили документы и в сопровождении двух солдат завели в расположение части. В спортзале нас встретил Иван Павлович, он скомандовал: «Смирно» — и произнес речь: «Вам, лучшим из лучших, отличникам учебы и спорта, доверена большая честь. Ваша группа после военного парада будет открывать первомайскую демонстрацию трудящихся на Красной площади нашей столицы. Вы понесете портрет великого вождя всех народов товарища Сталина. Надеюсь, вы понимаете, какая на вас лежит ответственность. Вы будете первыми из демонстрации трудящихся, кого увидит с трибуны Мавзолея сам товарищ Сталин!»

После этого нас повели в столовую и накормили до отвала. Больше в институт мы не ходили. Целыми днями тренировались на Ходынском поле, а спали в казармах. За день до праздника была ночная репетиция на Красной площади.

Сперва громыхал военный парад — гвардия, пушки, танки. Потом были перестроение оркестра и парад физкультурников — фигуры и пирамиды, — а уже следом мы. Восемь человек в два ряда. По четыре в каждом.

На репетиции мы несли каркас, чтобы случайно не попортить портрет, тем более что все две недели моросил противный мелкий дождичек. Он-то и был главной темой наших разговоров. Мы молили небо разогнать тучи.

За эти две недели мы, восемь первых красавцев страны, подружились и сплотились. Мы действительно стали одной командой.

Лишь об одном мы не говорили вслух, но каждый думал только об этом. Мы все ждали того момента, когда увидим товарища Сталина, а он увидит нас.

Наши молитвы были услышаны. В самую ночь перед Первомаем небо очистилось от туч. Свежий ветер разогнал последние облака. Первые лучи солнца осветили кремлевские башни с рубиновыми звездами. Мы радовались и поздравляли друг друга.

К шести утра нас доставили на Манежную площадь, вручили нам каркас с портретом вождя, обыскали и оставили на попечение неразговорчивого сотрудника в штатском.

Ровно в десять начался военный парад. Справа и слева от нас, огибая здание Исторического музея, проходили войска с развевающимися боевыми знаменами, катили танки.

Потом физкультурники продемонстрировали свои пирамиды, и наступила наша очередь. Мы встали во главе колонны. По команде сотрудника подняли на плечи портрет и под звуки оркестра двинулись вверх по брусчатке к Красной площади. Огромная толпа с флагами и транспарантами двинулась за нами, заполняя узкое пространство между кремлевской стеной и Историческим музеем. Я шел вторым в правом ряду. В том, который должен быть ближе к Мавзолею.

Что произошло дальше, никто из нас не понял.

Мы ощутили удар. Меня подбросило вверх. Я вцепился в ручку каркаса и почувствовал, что нахожусь почти в воздухе. Мои ботинки царапали камень, но не цеплялись за него! Только спустя минуту я понял, в чем дело.