Париж ночью

Но даже представить себе не мог, какой счастливый билет вытянул. Съемки фильма предполагалось проводить во Франции. Поэтому шведы сделали мне годовую французскую визу, и я вдогонку за автобусом съемочной группы помчался на «жигулях» в Париж.

– Вот с этого места подробнее, — заволновался Пьер. — Какое впечатление на тебя произвел Париж? Кстати, как вы, русские, между собой его называете?

– Мы называем его Парижок. Это такой уменьшительно-ласкательный оборот.

– Почему так?

–  Потому что это…  

О, Париж!

В Париж я мечтал попасть с детства. Однажды лет в четырнадцать мы с моим приятелем сели на велосипеды и поехали по Приморскому шоссе вдоль Финского залива. Уехали далеко, километров за сто от Петербурга, где я родился и тогда жил. На одном из привалов мы расположились на пляже и стали мечтать, как украдем яхту и отправимся на ней во Францию. Париж для нас был тогда несбыточной мечтой.

В течение долгих лет я грезил о Париже. Читал о нем книжки, смотрел фильмы и даже изучал карты, с помощью которых мысленно бродил по его улицам.

И вот после стольких лет ожидания я приехал в Париж, бросился ему навстречу и был страшно разочарован. Нет, «разочарован» — это слишком мягкое слово. Я был потрясен. Я увидел довольно грязный город, с серыми пяти-, шестиэтажными зданиями, с большим количеством мусора на улицах и донельзя загаженный собаками. Ничего броского, никакой яркой рекламы, которую я рисовал в своем воображении. Даже какой-нибудь Берлин, через который я проезжал, выглядел более эффектно. Да и парижане, одетые в большинстве своем в серое или черное, проигрывали по сравнению с жителями Стокгольма или Хельсинки — те в своих цветастых вещах, на мой совковый взгляд, казались мне более западными и эффектными.

Короче, Париж меня разочаровал. И на второй день я ходил по нему как человек, который потерял свою мечту. Сидел в кафе, пил свой чай и думал: надо же, столько лет мечтал сюда попасть, а оказалось… И только на третий день я понял, что лучше этого города нет на земле.

Ведь я, несмотря на бесконечные французские фильмы, где показывался Париж, ожидал чего-то живописного, праздничного. Я думал, что Париж — это такой большой Бродвей, с безумным ритмом и блеском огней. А тут — ни одной светящейся рекламы в центре, никаких рекламных щитов. Но, слава богу, до меня дошло, какого рода красота Парижа.

Это — для избранных. Это красота огромной жемчужины. Перламутровый — самое точное определение цвета его домов и площадей и неба над городом. Это изумительное сочетание серого с золотым — вот она, эстетика Парижа.

Как дорогая жемчужина, Париж меняет оттенки: голубоватый зимой, сиреневый весной, бежевый летом, снова сиреневый осенью. Париж — это лучшее украшение Франции.

Это самый уютный город мира. Когда-то было запрещено строить дома выше Лувра, и это определило пропорции его зданий, они не подавляют.

В Париже легко ориентироваться. Когда-то его улицы рождались вдоль тропинок, протоптанных по полям и берегам Сены, и эти линии легли в основу планировки города.

Парижская жизнь течет на улицах. Его бесчисленные кафе постоянно заполнены горожанами, и совершенно непонятно, когда они работают. Они сидят там целыми днями, пьют кофе, чай, вино, болтают, назначают свидания…

– А что ты скажешь о Франции?

— Что для меня Франция? Может быть, мое впечатление слишком субъективно, но, прежде всего, это легкое отношение к жизни. Французы говорят: «Мы работаем, чтобы жить, а американцы живут, чтобы работать». Там, где русский будет биться в истерике с криком: «Так жить нельзя!» и разбираться «Кто виноват?» и «Что делать?», француз просто скажет: «Се ля ви» — и, насвистывая, пойдет дальше.

А французские женщины! От природы они не так красивы, как славянки, и не так стройны, как итальянки, но весь мир стоит на ушах именно из-за француженок. Обаяние и кокетство рождаются раньше их и сопровождают француженок до глубокой старости. Недавно умерла Жанна Кальме — самая старая женщина Франции. Когда ей исполнилось сто десять лет, к ней в пансион с поздравлениями и букетом цветов прикатил министр здравоохранения. Как всякий галантный француз, он поцеловал ей руку и сказал: «Мадам, я потрясен тем, как вы прекрасно выглядите! Я знаю, сколько вам лет, но не вижу у вас ни одной морщины!» — «Что вы! — ответила стодесятилетняя кокетка. — У меня есть одна морщина, но я на ней сижу!»