Париж слезам не верит

Каково же было его удивление, когда в прошлый четверг барышня вновь свалилась ему на голову! Причем сделала это в одной ей свойственной манере. Ближе к полудню в кабинет Закревского долетел из приемной громкий визг. Неведомая посетительница верещала так, словно на нее напали янычары. Твердо усвоив, что дамам в Главном штабе не место, Арсений распахнул дверь. В его планы входила гневная тирада по адресу незнакомки и поголовный выговор письмоводителям. Но готовые сорваться слова застыли, так и не вылетев.

На стуле возле конторки столоначальника стояла Аграфена, прижимая к груди розовую сумочку и подобрав края муслиновой юбки. При этом ее стройные ноги в белоснежных чулках обнажились чуть не до колен. Внизу по полу метались две толстые крысы, со всех сторон загоняемые секретарями, точно доезжачими на ловле. Дураки били по доскам папками и орали.

– Аграфена Федоровна, что за комедию вы опять устроили? – справившись с первым изумлением, обратился к гостье Закревский. – Слезайте немедленно.

Толстая заверещала еще громче.

– Вы разве не видите? – Ее рука царственным жестом указала на пол. – Развели крыс! Что за порядки, право?

Она еще будет ему указывать! Арсений решительно подошел к стулу и без особых церемоний сгреб Грушу в охапку.

– Не желаете ходить своими ногами, поедете у меня на плече.

Под неодобрительный гул голосов дежурный генерал понес гостью через все присутствие к выходу.

– Что вы себе позволяете?! – возмущалась она. – Просто какой-то мужик с ярмарки! Я дама, в конце концов! Я столбовая дворянка…

Арсений поставил красавицу на пол.

– Что я себе позволяю? – свистящим шепотом повторил он. – Да мне и в страшном сне не пригрезилось бы поступить так с кем-либо, кроме вас, графиня. Какого дьявола вы явились сюда? Я же просил вас сидеть в Пензе?

– Бог мой, как вы грубы! – возмутилась Аграфена. – Вообразите, мне стало скучно. День сижу, два… Неделю. Ну, думаю, довольно. Ведь недели довольно? Чтобы все улеглось, обычно хватает недели.

– Это если речь идет о ваших похождениях, – ядовито вставил Закревский. – А если о покушении на убийство, то иногда и нескольких лет мало.

– Лет? – переспросила мадемуазель Толстая. Ее небесно-голубые глаза округлились. – Но вы же не хотите, чтобы я состарилась в Пензе? Меня похоронят там, и вы будете считать свой долг выполненным!

Генерал не мог не рассмеяться ее ужасу.

– Я всего лишь хочу уберечь вас от ненужного риска.

– По-вашему, мне теперь и жить нельзя? – возмутилась она. – Если кому-то вздумалось на меня покушаться, то он скорее откроет себя, когда я буду в столице. Поймите, Сеня, я не боюсь. Вы же не боялись один с саблей броситься на толпу, защищая де Толли.

Закревский был удивлен ее осведомленностью.

– Вы наводили обо мне справки? – поморщился он.

– Нет. О вас говорили тогда у тетушки в гостиной. Я запомнила.

Это было чертовски приятно. Но, чтобы скрыть смущение, Арсений произнес нарочито грубо:

– А зачем вы притащились в присутствие?

Аграфена не смутилась.

– А-а, здесь вот какая история. Совсем не имеет отношения к делу. Мы с подругами придумали такую игру. Право, от скуки. Ничего противозаконного.

Закревский не понимал, куда она клонит.

– Нашим любовникам надоело, так сказать, вкушать плоды с одного древа. Хочется обойти все яблони сразу. Мы сказали, что это дорогого стоит и что человеку, который в одну ночь познает сразу столько прекрасных дам, назавтра уже и жить незачем. Они же твердят, что счастливец, которому доведется провести подобную ночь, может дать обязательство застрелиться утром… Нужно составить договор, заверить у нотариуса, с печатями, все, как положено… А вы единственный из моих знакомых, у кого есть гербовая бумага.

Генерал подумал, что она издевается. Но лицо гостьи оставалось простодушно-спокойным. На нем нельзя было прочитать и тени усмешки.

– Вы, сударыня, рехнулись? – спросил он, почти ласково.

Толстая пожала плечами.

– Ну, никто, просто никто не хочет помочь. – Видно, это было не первое присутствие, куда она обратилась. – Что вы за люди? Сами не живете и другим не даете! Присоединяйтесь к нам и проводите время весело!

– Слуга покорный! – взвыл Арсений. – Отыметь по кругу, сколько вас там?

– Двенадцать, – с готовностью сообщила Аграфена.

– Двенадцать баб. А потом застрелиться. Это бы меня очень развлекло!

– Но ведь все понарошку, – ныла мадемуазель Толстая. – Можно зарядить пистолет шариком с клюквенным соком или чернилами. Согласитесь, ведь совершенно нечего делать…

Ни слова больше не говоря, Закревский повернулся к ней спиной, быстрым шагом направился в кабинет, взял со стола полстопы толстой гербовой бумаги, вернулся в коридор, всучил просиявшей от радости Аграфене, схватил ее за плечи и почти силой выставил из подъезда Главного штаба. Потом уже медленнее побрел к себе, сел, как повалился, за нескончаемый стол, с ненавистью глянул на громоздящиеся папки и процедил: «Совершенно нечего делать…»

Париж