Париж слезам не верит

Сэр Уэсли, разорившийся помещик из Дублина, с трудом содержал трех сыновей. Двое старших внушали ему сдержанную надежду на будущее. Ричард закончил Оксфорд, знал языки и служил в Лондоне при парламенте. Джералд преподавал в Кембридже теологию. Но младший, Артур, провалился даже в Итоне. Его иначе и не называли, как «этот придурок Уорт». Он целыми днями пилил на скрипке, не имея к музыке ни малейшего таланта, и утверждал, что хочет быть финансистом. Очень солидная карьера для человека, у которого за душой ни пенни! Оставалось одно – сдать его в солдаты. Что почтенный родитель и проделал, отвязавшись от дармоеда.

Прошло двадцать лет. Ричард стал политиком-тори. Джералд защитил степень доктора. Усердным трудом Уэсли поправили свое состояние. Даже Артур мог бы принести честь семейному имени, если бы в 1814 году не сменил его на титул герцога Веллингтона. В Дублин он не вернулся.

10 февраля, в одиннадцать часов дня, герцог, офицеры его штаба, адъютанты и несколько дипломатов британского посольства в Париже сидели в Зеленой столовой особняка на улице Монж, ожидая, пока индусы-грумы разольют чай. Были три вещи, которые Артур Уэсли очень ценил: белые скатерти, конь Копенгаген и пудинг с ржаными гренками. Последний прекрасно готовила его матушка – единственное, что в отдаленной перспективе могло заставить победителя Наполеона визитировать родные места.

Вдыхая запах крепкого китайского чая, Артур воображал, как, никем не узнанный (что уже фантазия), он сойдет в Дублине с корабля, ведя под уздцы своего гнедого. Как они вместе поедут через вересковую пустошь, а кусты будут пахнуть джином (ведь джин пахнет вереском). Как в доме, наконец, все поймут, кто был надежда и опора…

Серебряный чайник для заварки стукнул о край сахарницы, и этот звук вернул герцога к реальности. Внесли десерт. Завязался ни к чему не обязывающий разговор. Погода, сырой ветер из Голландии, тамошние газеты, дерзости эмиграции в адрес короля Луи, новый нидерландский принц-душка Вильгельм, его брак с сестрой царя, Анной Павловной. Как он мог отвергнуть руку британской принцессы Шарлотты и выбрать эту медведицу? Хитрости императора Александра, русским нельзя верить, их корпус здесь представляет угрозу для англичан. Неужели вы полагаетесь на слово их командующего?

А? Этот вопрос уже относился непосредственно к Веллингтону, и герцог застыл, не донеся ложечку до рта. Почему бы им ни дать ему спокойно поесть? Конечно, он верит Воронцову.

– Конечно, я верю Воронцову, – повторил Артур вслух. – Я хорошо знаю его отца.

«Вот папаша, так папаша! Всем бы такого старика! Кажется, Майкл говорил, что посол ни разу не драл его в детстве. Впрочем, за что? Он правилен, как мачта. За три года даже мне ни разу не соврал».

– Да, безусловно, я ему верю.

– Тогда почему русские…

В этот момент окно с улицы со звоном распахнулось. Оно и не было плотно закрыто: южная сторона, солнце, теплый, еще не пропитанный летним зловонием городской воздух. Что-то тяжелое ударило по столу, послышался треск разбитого фарфора. Однако осколки не брызнули во все стороны – круглый темный предмет угодил в самую середину пудинга на блюде и шипел в нем, яростно искря шнуром. Еще секунда…

Этой секунды Артур не дал. Хорошая реакция. Кто бы мог подумать в детстве, когда даже к столу его приходилось звать по три раза! Он схватил черную, горячую на ощупь бомбу и, с содроганием ощущая всей ладонью ее шероховатый чугунный бок, швырнул, но не на улицу, где уже было полно народу, а в раскрытые двери соседней залы. Совершенно пустой, если не считать… Но считать сейчас герцог был не способен.

Раздался взрыв. Громкий, но не настолько сильный, чтобы разнести дом. Пол, потолок, паркет, обивка стен и, конечно, стекла – такой ущерб Веллингтон предположил сразу. Он стоял за столом, вытянувшись во весь рост и продолжая держать руку в воздухе. Остальные повскакали с мест, дипломаты кинулись на пол, на адъютантах лица не было. Учитесь, дети! Герцог с сожалением глянул на помятый пудинг и, никого не стесняясь, облизнул пальцы.

Санкт-Петербург

В пятницу Арсений мог явиться на службу после полудня. Князь Волконский был в Царском Селе и скоро назад не обещался. Поэтому утро генерал решил посвятить особой работе. Уже несколько недель он упражнялся в изучении секретных бумаг Министерства иностранных дел. Осведомители нанесли вороха всякой дряни. Закревский и сам толком не знал, что ищет. Документы нужно было быстро читать, копировать, если есть нужда, и незаметно возвращать на место. Только такой порядок позволял поддерживать более или менее длительный доступ к архивам Каподистрии и Нессельроде.