Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Тем временем оппозиционные депутаты, собравшись на импровизированное заседание, снова не решились «выйти за пределы правового поля». Они ограничились тем, что подписали сочиненный Гизо протест против ордонансов и отправили к Мармону делегацию из пяти человек; в нее входили два генерала (Жерар и Мутон) и три политика (в том числе банкир Жак Лаффит). Делегация прибыла к Мармону в три часа дня и потребовала, чтобы маршал прекратил кровопролитие, а затем добился от короля отзыва ордонансов и отставки министров. В этом случае они обещали попытаться прекратить народное восстание. Мармон отвечал, что до тех пор, пока восставшие не сложат оружие, он не вправе обсуждать политические требования. Еще более жесткую позицию занял глава правительства Полиньяк. Он вообще отказался принять депутатов, а в ответ на сообщение, что некоторые армейские подразделения начинают переходить на сторону народа, сказал: «Ну что ж, в таком случае пусть те, кто остался верен, стреляют по тем, кто изменил!»

К пяти часам дня армейские колонны, посланные маршалом Мармоном, заняли предписанные им позиции – площади Бастилии и Ратуши, Побед и Мадлен. Однако баррикады, только что разобранные солдатами, за их спиной вырастали вновь, и вскоре эти воинские подразделения оказались в кольце восставших, без еды и боеприпасов.

Между тем депутаты набрались мужества, и мнение наиболее решительных из них выразил банкир Казимир Перье (один из членов делегации, посланной к Мармону): «После того, что предпринял народ, мы опозорим себя, если не возьмем его сторону». Другой депутат, Жак Лаффит, предложил обратиться за поддержкой к герцогу Орлеанскому, который со своим семейством проводил лето в загородной резиденции Нейи.

Маршал Мармон с трудом собрал свои войска, разбросанные по всему городу, к Лувру и Тюильри, где он мог продержаться хоть две недели в ожидании подкрепления; однако многие пехотные подразделения, прежде подчинявшиеся королю, перешли на сторону восставших. Потери королевских вооруженных сил к вечеру 28 июля равнялись примерно тысяче человек; в это число входили и убитые, и раненые, и пленные, и дезертиры; последних было больше всего. Только с этого момента власти поверили в серьезность происходящего; полкам королевской гвардии, стоявшим в Бове, Орлеане, Руане и Кане, был дан приказ двигаться на Париж.

За ночь весь центр города покрылся баррикадами; под командой военных-отставников и студентов Политехнической школы отряды восставших отправились на штурм Бурбонского дворца (места заседаний палаты депутатов) и казарм швейцарской гвардии на левом берегу Сены; они стремились получить возможность атаковать Лувр со стороны реки.

Мармон по-прежнему считал, что король должен отозвать ордонансы и сменить правительство; он уговаривал министров кабинета Полиньяка отправиться в Сен-Клу и передать эти предложения королю. Тем временем солдаты 5-го и 53-го пехотных полков, занимавших Вандомскую площадь, перешли на сторону восставших, и Мармону пришлось отправить им на смену часть королевских и швейцарских гвардейцев. При этом Лувр со стороны церкви Сен-Жермен-л’Осеруа остался без защиты, чем и воспользовались восставшие; они перешли в наступление и открыли огонь по швейцарским гвардейцам во внутреннем дворе Лувра. Швейцарцы поддались панике и начали отступать, увлекая за собой и те отряды королевских гвардейцев, которые располагались в саду Тюильри. Мармону не оставалось ничего другого, как попытаться собрать их всех на Елисейских Полях и приказать им отступать к заставе Звезды, чтобы не попасть в окружение.

Если верить легенде, суть происходящего лаконично, но очень точно сформулировал не кто иной, как Талейран. Отстраненный от власти еще осенью 1815 года, он в течение всей эпохи Реставрации не играл активной роли в политической жизни и довольствовался придворным званием обер-камергера. Так вот, наблюдая из окна своего особняка на углу улицы Сен-Флорантена и площади Согласия за беспорядочным бегством королевской гвардии, он посмотрел на часы и с обычной невозмутимостью произнес: «За пять минут до полудня 29 июля 1830 года старшая ветвь Бурбонов лишилась престола».

Талейран был совершенно прав. После полудня стало ясно, что военные действия закончены и город полностью находится в руках восставших. Итоги сражений были подведены позднее: около 150 убитых и около 600 раненых в королевском лагере; 600 или 700 убитых и около 2000 раненых (в большинстве своем ремесленники, лавочники, мелкие чиновники) в лагере восставших; в числе жертв оказался и десяток студентов. В такой ситуации денежные потери отступают на задний план, но следует сказать и о них: на восстановление поврежденных общественных зданий и улиц городским властям пришлось потратить более 800 000 франков, а на возмещение убытков жителей – около 4 миллионов.