Парижская тайна, или Истина в вине

– Мы из потомственной династии виноделов, – напыщенно заявил Зигмунд. – Я в своем хозяйстве знал каждую лозу…

– Папа!

– Значит, милая девушка, вы пудрите мне мозги? – расхохотался Таранов.

– Всегда приятно послушать умного человека, – скромно сказала Ника.

– Ваня, она пытается тебя подцепить, – прокомментировала Елизавета Петровна. – Ха-ха! Милочка, вы крайняя в этом списке. Можете и дальше хлопать ресницами, делая вид, что слышите все это впервые, только завтра утром он с чистой совестью закроет за вами дверь своей спальни и отправится на поиски новых приключений. В крайнем случае, вас ожидает денежная компенсация. Но на большую сумму не рассчитывайте.

В этот момент раздался грохот. Зигмунд уронил поднос, на котором стояли наполненные бокалы. Элитное шампанское пролилось на персидский ковер.

– Какая жалость! – вскрикнула Ника. – «Дом Периньон»!

– Какой же ты неловкий, Зигмунд, – поморщилась Елизавета Петровна. – Ты весь день что-то роняешь и проливаешь. Удивляюсь, как Дмитрий Александрович тебя терпит? Я бы не стала.

– Не беспокойтесь! Я сейчас все уберу! Не беспокойтесь! – засуетился сомелье.

– Тащи еще бутылку! – велел Таранов. И Нике: – Ладно, провела ты меня. Может, сама что-нибудь расскажешь?

– Я всего лишь теоретик, – скромно сказала она. – Попробовать отличное вино случается редко. У нас в баре каждая рюмка эксклюзивного коньяка на вес золота. Откроем бутылку и цедим по каплям. Для знатоков. Или для тех, кто им притворяется. Пыль в глаза пускает девушке, которая с ним пришла.

– Значит, ты работаешь в ресторане, – задумчиво произнес Таранов.

– А где ж еще? Я больше ничего не умею, – простодушно ответила Ника.

– А давно ты там работаешь? – бросил на нее внимательный взгляд Таранов.

– Я…

Но она не успела договорить, вошел Дмитрий Воронов. Спросил:

– Ну, как, дорогие гости? Успокоились? Всем довольны?

– Если ты думаешь, что нас можно напугать, взяв в заложники, то ты ошибаешься, – ответил за всех Таранов. – Рано или поздно нас хватятся. И вообще: все это похоже на цирк.

– Пусть убийца признается, и можете ехать на все четыре стороны.

– Ну, признаюсь я, и что? – зевнул Таранов. – Что ты мне сделаешь? Ну, посади меня в тюрьму.

– Сначала надо выиграть судебный процесс, – намекнул Сивко. – Доказательств-то нет. Я ж говорю: договоримся по-хорошему и разойдемся.

– Договоримся! – согласился Воронов. – Пожалуйста, вам слово. Ну, кто из вас? Говорите!

– А меж тем уже темно, – заметила, бросив взгляд в окно, Елизавета Петровна.

– Что ты хочешь? Ноябрь! – пожал плечами Федор Иванович.

И возникла пауза, черная и сырая, как ноябрьская ночь. И короткий вздох Ники. Она бы сказала, только не знает, что.

– Если ничего интересного больше не ожидается, то мы, пожалуй, пойдем. – Таранов поднялся с дивана, потянув за руку Нику.

– Извините, моя дочь никуда не пойдет, – тихо, но твердо сказал Зигмунд.

– Папа!

– По-моему, мы с тобой обо всем договорились.

Ника нехотя высвободила свою руку.

– Я не понял: о чем вы договорились? – спросил Таранов.

– Мы договорились, что моя дочь не будет надоедать гостям.

– Полный порядок, – заверил Таранов. – Она мне не надоедает.

– Я хотел бы поговорить с девушкой, – вмешался Дмитрий Александрович, и Зигмунд посмотрел на хозяина с благодарностью. – В конце концов, это мой дом. И я веду расследование. Нику сюда никто не звал, выпроводить ее отсюда до завершения расследования я не могу, но и позволить свободно ходить по дому не могу тоже.

– Я за нее отвечаю! – усмехнулся Таранов. – Можешь запереть ее в моей спальне. Тем более она не против.

– Она против, – ответил за дочь Зигмунд.

– Да что, черт возьми, происходит?!

– Ваня, остынь, – бросила из угла Елизавета Петровна. – Тебе же сказали: ее хотят допросить.

– Ну, она-то уж точно ничего не видела и не слышала!

– Ты-то откуда знаешь?

– Да, в конце концов… Вашу мать! Я вам кто?!!

– Иван, успокойся.

– Так. Все. Достали вы меня. Если что, я у себя.

– А если что?

Таранов выругался и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

– Хе-хе, – проскрипел Сивко.

– Ника, пойдем, – позвал девушку Воронов.

– Можешь допросить ее здесь. Мы не станем подслушивать, – пообещала Елизавета Петровна.

– Зато девушка будет стесняться. Идем, Ника.

– Иди, – велел дочери Зигмунд. И та послушалась.

Когда Воронов вместе с Никой вышли, Елизавета Петровна в полной тишине спросила:

– Ну и что все это значит? Мишель?

– Телефон. – Он указал взглядом на стоящий на столе аппарат.

– Что?

– Надо позвонить.

– Куда позвонить?

– В полицию!

Все посмотрели на Зигмунда. Тот затряс головой:

– Нет, нет! Дмитрий Александрович не велел!

– Не будь идиотом, – резко сказала Елизавета Петровна и бросилась к аппарату, пробормотав: – Как неосмотрительно с его стороны… Черт!

– Что такое?

– Не работает! – Она стиснула в руке трубку.

– Как так? А ну, дай! – подскочил к ней Федор Иванович. Схватил трубку и поднес к уху, после чего выругался.

– Ха-ха! – рассмеялась Елизавета Петровна. – Я опять его недооценила! Стал бы он оставлять на столе исправный аппарат! Что, Мишель? Теперь понял, кто такой Воронов?

– Но почему Дмитрий Александрович так боится полиции? – спросил он.