Парижские могикане

«Разумеется! У вас нет другой комнаты?» — спросила фея.

«Уж не думаете ли вы, что этот чердак — настоящий дворец?» — проворчала в ответ старуха.

«Милейшая! Извольте отвечать в подобающем тоне, не то я прикажу позвать комиссара: пусть он расспросит, где вы украли эту девочку!» — пригрозил генерал.

«О нет, нет, не надо! Я хочу остаться у Броканты!» — взмолилась девочка.

«Не крала я ее!» — возмутилась старуха.

«Только не пытайся убедить нас в том, что эта девочка твоя!» — сказал генерал.

«А я этого и не говорю», — отвечала Броканта.

«Раз она не твоя, значит, ты ее украла!»

«Да не крала я ее, сударь! Я ее нашла, подобрала на дороге, приютила, словно родное дитя; я отношусь к ней так же как к собственному сыну Баболену».

«Почему же, в таком случае, вы не послали Баболена выгуливать собак? Почему не оставили девочку дома?» — спросила фея.

«Потому что Баболен меня не слушается, а Рождественская Роза все исполняет раньше, чем я успеваю приказать».

«Пусть так, — возразил генерал, — но мы подобрали девочку на улице не для того, чтобы она умерла от простуды. Где она спит?»

«Здесь!» — отвечала колдунья, указывая в угол, где Рождественская Роза свила себе гнездышко.

Фея приподняла занавеску, отделявшую угол чердака, и ее взгляду открылась довольно чистенькая клетушка. Правда, постель состояла из одного матраса. Фея пощупала матрас и подумала, что ложе, пожалуй, жестковато.

«Признаться, мне неловко, что я сплю на пуховиках, а у бедняжки только этот матрас!» — заметила она.

«У нее будет пуховая постелька, одеяла и тонкие простыни, — пообещал генерал. — Я сейчас вам пришлю все это, милейшая, а заодно и доктора. Пока же укройте девочку потеплее и пригласите сиделку — вот деньги для нее и на лекарства. Если завтра доктор мне скажет, что вы плохо ухаживаете за малышкой, я прикажу комиссару полиции забрать ее у вас».

Колдунья бросилась к девочке и прижала ее к груди.

«Нет, нет, не беспокойтесь! — запричитала она. — Если я и не ухаживаю за Рождественской Розой как за принцессой, то только потому, что у меня нет средств».

«Прощай, Розочка! — проговорила фея, подойдя к сиротке и поцеловав ее. — Я еще к тебе приду, дитя мое».

«Правда, госпожа фея?» — спросила малышка.

«Правда», — подтвердила принцесса.

Девочка порозовела от удовольствия, а Карита сказала, обращаясь к отцу:

«Только посмотрите, какая она хорошенькая!»

Она в самом деле была хороша, господин художник! Вот бы написать с нее портрет!

— Так вы ее видели, мадемуазель? — рассмеялся Петрус.

— Разумеется, — кивнула Пчелка.

Она спохватилась и поправилась:

— Я видела ее в моей книге со сказками: она была в костюме Красной Шапочки.

— Вы мне покажете, мадемуазель?

— Непременно, — с важностью отвечала Пчелка.

Потом она продолжала:

— Фея и ее отец сели на лошадей, а полчаса спустя у бедной Рождественской Розы уже было все обещанное. Потом они приказали заложить экипаж и отправились в центр города за доктором. Врач уехал к девочке, и фея с отцом возвратилась во дворец. Фея была счастлива, что у нее такой добрый отец, а отец радовался, что у него такая хорошая дочь.

Доктор обещал заехать к ним вечером и рассказать, как себя чувствует Рождественская Роза. Он сдержал слово, но привез печальную новость: бедняжка была очень плоха. Принцесса пришла в отчаяние. На следующее утро она отправилась вместе с отцом в карете навестить больную. Не было еще девяти, когда они вошли к Броканте. Врач уже больше часу не отходил от больной; он очень обеспокоился, и было от чего! Вы поймете это, когда узнаете, что у Рождественской Розы оказалось воспаление мозга. Бедняжка бредила, никого не узнавала: ни Броканту, свою приемную мать; ни Баболена, своего товарища по играм, рыдавшего возле кровати; ни вороны, замершей у ее изголовья и будто понимавшей, что ее маленькая хозяйка больна; ни собак, притихших и даже не тявкнувших, когда вошли генерал и принцесса. Печальное это было зрелище; принцесса отвела глаза и отерла слезы.

Но не болезнь пугала доктора: он брался вылечить Рождественскую Розу при условии, что она будет принимать отвар из трав. Но девочка отталкивала слабенькой горячей ручонкой ложку и ничего не хотела принимать. Ее уговаривали:

«Выпей, маленькая! Это лекарство!»

Все напрасно: она не понимала, чего от нее хотят.

Время от времени она привскакивала на постели, порываясь бежать, и кричала:

«Добрая госпожа Жерар! Милая госпожа Жерар! Не убивайте меня!.. Ко мне, Брезиль, ко мне!»

И, лишившись сил, с тяжелым вздохом снова роняла голову на подушку.

Врач утверждал, что в жару ей мерещатся призраки. Но на лице Розочки был написан такой ужас, что можно было поклясться: эти призраки она видела наяву.

Микстура, которую предлагал ей доктор, должна была снизить жар, а вместе с ним исчез бы и этот страшный кошмар. И все пытались уговорить ее выпить лекарство: доктор, сиделка, Броканта, Баболен и даже оказавшийся там комиссионер, которого девочка очень любила. Броканта попробовала было влить ей лекарство силой, но та не далась, несмотря на то что была слабее колдуньи.