Парижские подробности, или Неуловимый Париж

Что же до мушкетеров, они вряд ли читали вообще, кроме, разумеется, ученого аббата д’Эрбле – Арамиса, который не только декламировал сочинения завсегдатаев литературных салонов, но и сам писал стихи. Да и зачем им было читать – читали и читают о них, выдуманных героях, которые сумели все же остаться самыми живыми, главными и вечными персонажами Королевской площади.

Эта площадь, стройная и соразмерная, – словно неколебимый утес, вокруг которого – неспокойное море запутанных воспоминаний, кривых улочек, нежданных сплетений времени. Чудится, единственная возможность не заплутать в этом лабиринте улиц, эпох, особняков – спокойно довериться потоку ассоциаций, воспоминаний о былых прогулках, прочитанных и написанных страницах. Зная, казалось бы, топографию Маре, даже неплохо ориентируясь в его истории, я и во времени, и в пространстве, случалось, сбивался с дороги и мысли, иной раз и потакая себе в этом. Как иначе осознать и тем более пересказать весь этот сплав вспыхивающих вдруг картин минувшего, воспоминаний о судьбах, лицах, давно и недавно вплетавшихся в судьбу площади и окружающих улиц? Одна эпоха напоминает здесь об иной, еще более давней, и так без конца длится это путешествие в веках. И сюда, в Маре, каждый, кто думает, пишет, вспоминает о Париже, непременно вернется. А для меня, начиная с первого свидания с ней – когда я, едва зная даже Сименона, не читав ни Скаррона, ни мадам де Севинье, слышал лишь звон шпор мушкетеров, – Королевская площадь и по сию пору, почти «пятьдесят лет спустя», остается непременным местом каждой новой встречи с былым и вечным Парижем.

Вывеска ресторана «Прокоп»

Воспоминания в кафе «Прокоп»…

Кафе – чрезвычайно приятное место, где можно видеть разных людей и разные характеры.

Поль Лакруа

Пока солнце термидора садилось в кровавый пурпур…

Анатоль Франс

Здесь Прокопио деи Кольтелли основал в 1686 году самое старое кафе в мире и самый прославленный центр литературной и философской жизни. В XVIII и XIX веках его посещали Лафонтен, Вольтер, – энциклопедисты, Бенджамин Франклин, Дантон, Марат, Робеспьер, Наполеон Бонапарт, Бальзак, Виктор Гюго, Гамбетта, Верлен и Анатоль Франс.

Это надпись на мемориальной доске у входа в знаменитый ресторан в доме 13 по улице Ансьен-Комеди (Старой Комедии) около Сен-Жермен-де-Пре.

Кафе Прокопа стало особенно знаменитым в пору Просвещения, в предреволюционные годы и во время самой Великой революции, поэтому портреты Вольтера (выпивавшего, как рассказывали, по сорок чашек кофе за день и утверждавшего, что «единственный пригласительный билет в „Прокоп“ – разум»), Дидро, Мирабо, Франклина и других знаменитостей украшают многочисленные его залы, отдельные кабинеты и холлы. К счастью, многие из посетителей кафе разделены временем: что сказал бы Жан-Жак Руссо или даже Вольтер, читая в газете «Друг народа» статью Марата: «Средство, которое я рекомендовал уже столько раз: всеобщее восстание и народная расправа. ‹…› Возможно, потребуется отрубить пять-шесть тысяч голов; но если бы даже пришлось отрубить двадцать тысяч, нельзя колебаться ни одной минуты»!

Вандомская колонна. Статуя Наполеона

Впрочем, философов, размышлявших о грядущей революции, в 1790 году в живых почти не осталось.

В революционные годы кафе превратилось в политический клуб и с улицы часто пахло гарью: посетители демонстративно сжигали у входа в заведение газеты, казавшиеся им слишком умеренными.

Я очутился в этом ресторане случайно, летом 1977 года, по приглашению гостеприимного парижанина. Впервые в жизни я обедал в заведении, столь дорогом и знаменитом.

Попав хоть раз к Прокопу, где так много иностранцев, позолоты и всякого рода пышности, до которой французы большие охотники, посетитель, склонный к размышлениям и историческим выкладкам, испытает растерянность. Слишком дорого, нарядно, пафосно, театрально.

Не стоит, однако, забывать: «Прокоп» – не более чем авансцена, на которой можно остаться и довольствоваться прологом. И все же не стоит думать, что это – «не Париж», а, мол, туристическая витрина. Парижане «Прокоп» почитают, в нем отлично кормят, официанты веселы и не задирают нос. И вообще: в Париже – все решительно Париж, и скепсис иностранца, презрительно роняющего по поводу подобных заведений или прогулки по Монмартру: «Это для туристов!» – свидетельствует лишь о том, как легко и охотно пугливая истина прячется от расхожих суждений. Сама история предстает здесь в театральном обличье. Конечно, здесь дорого, конечно, здесь избыточная – но ведь забавная и чуть ироничная – роскошь.