Парижские сестры

Клэр провела свое субботнее утро, как обычно, простаивая в очередях возле магазинов в надежде отоварить продовольственные пайки истекшей недели. Две женщины, которые сплетничали прямо перед ней, когда она присоединилась к очереди, повернулись и бросили на нее презрительный взгляд, сразу отметив ее шелковый шарф и прекрасные чулки. Она встретила этот взгляд с вызовом, высоко подняв голову: ну и что, если у нее есть парень из Германии, который любит ее баловать? То, что она не была тощей старушенцией с повсюду выпирающими варикозными венами, еще не являлось достаточным основанием для подобных скользких взглядов, которыми они так и стреляли в нее, пока очередь дюйм за дюймом двигалась вперед.

Возвращаясь домой, она свернула на Рю Кардинале, помахивая хозяйственной сумкой и предвкушая тушеную фасоль, которую она приготовит на обед, приправив драгоценным кусочком свинины, которую ей удалось отхватить в мясной лавке.

А потом она заметила молодого человека, сидящего в дверях ателье Делавин, который вскочил на ноги, едва увидев ее. Сначала она не узнала своего брата. Когда они в последний раз виделись, волосы у него были длинными и неопрятными, и он носил толстую фуфайку рыбака из грубой шерсти, которая вечно воняла смесью смазки для двигателя и рыбьего жира. Он выглядел иначе – старше, но чувствовал себя явно не в своей тарелке, облаченный в хлопчатобумажную рабочую куртку, а его волосы теперь были коротко подстрижены и аккуратно расчесаны, обнажая нежную полоску бледной кожи на шее, там, где пряди были срезаны.

– Жан-Поль! Что ты здесь делаешь? – воскликнула она.

Он шагнул к ней, но затем заколебался, словно не зная, как поприветствовать элегантную молодую женщину, которой стала его младшая сестра. Но она сама потянулась к нему, преодолев эту неудобную дистанцию, и обняла, вдыхая запахи древесного дыма и морской соли и чувствуя неожиданную боль от тоски по дому, когда он в свою очередь обнял ее.

– Здорово выглядишь, Клэр. – Он отступил, чтобы оценить ее, его серые глаза сощурились, а на загорелом лице заиграла улыбка. – Ну чисто настоящая парижанка. Городская жизнь тебе явно на пользу. Хотя я не понимаю, как вы тут вообще живете: полно народу, ни одной лодки. – Он указал на потертый холщовый вещевой мешок, прислоненный к витрине ателье Делавина. – Я еду в Германию. Приказали начинать работать на фабрике. У меня есть час или около того, а потом мне нужно на вокзал, вот я и подумал – дай попробую поискать тебя, пока иду через Париж.

Она взяла его за руку.

– Тогда пойдем в квартиру. – Вынув из сумки ключ, она открыла дверь и повела его наверх. – Ах, Жан-Поль, просто не могу передать, как я рада тебя видеть! Как там Papa? И остальные?

– Papa в порядке. Сказал мне, чтобы я крепко уверился, что ты как следует заботишься о себе в большом городе и у тебя в достатке еды. И еще он передал тебе это.

Усмехаясь, с самого верха сумки Жан-Поль достал завернутый в газету пакет, перевязанный шпагатом, и положил его на стол. Она открыла его и обнаружила там три скумбрии в серебряном муаре чешуи того же оттенка, как море у побережья Бретани, где их и поймали.

– Ну так что остальные? Марк, Тео и Люк?

Лицо ее брата стало серьезным, а глаза омрачила грусть.

– Тео и Люк отправились на фронт, когда объявили войну. Жаль, что мне приходится рассказывать тебе об этом, но… Люка убили, Клэр, когда немцы прорвались через линию Мажино.

Клэр ахнула и как подкошенная опустилась на стул; слезы размывали косметику на ее лице. Ее старший брат умер почти два года назад, а она об этом и не подозревала.

– А Тео? – прошептала она.

– Нам сообщили, что его взяли в плен и какое-то время держали в лагере для военнопленных. Но когда Франция сдалась, его освободили, при условии, что он будет работать на немецком заводе. Вот и все последние новости. Я надеюсь разузнать, где он, и попроситься на тот же завод, чтобы мы были вместе. Но не уверен, позволят ли немцы.

Клэр закрыла лицо руками и зарыдала.

– Слава Богу, с тобой все в порядке. Но Люк… погиб… Я едва могу в это поверить. Почему ты не дал мне знать?

– Papa тебе писал. Он послал письмо, но это было сразу после того, как немцы захватили власть, так что, наверное, его просто потеряли в этом бардаке. А потом он еще пробовал послать тебе открытку, но ее нам вернули, там было написано: «inadmis»[22], потому что он написал больше разрешенных тринадцати строк. Скосила его эта потеря, Клэр. Не поверишь, как он состарился, прямо на глазах. А теперь, если не спит, все время на лодке и не говорит ни словечка. Марк и я пытались его хоть как-то поддержать. Но он иногда в такую погоду один в море выходит… Даже нас не ждет. Похоже, плевать ему теперь на риск, как будто все равно умрет он или нет.

Он обнял Клэр, и она почувствовала, как его мускулы, похожие на скрученные канаты, затряслись, пока она рыдала ему в плечо.