Парижские тайны

— Если бы вы не были сумасшедшим... я бы счел вас чудовищем, — ответил граф де Сен-Реми.

Клеманс слушала эти слова с возрастающим страхом; но кровать была так плотно окружена студентами, что директору пришлось громко сказать:

— Господа, прошу предоставить место маркизе д'Арвиль.

При этих словах студенты поспешно расступились, с восхищением глядя на Клеманс, прелестное лицо которой стало румяным от волнения.

— Маркиза д'Арвиль! — воскликнул граф де Сен-Реми, резко отстраняя доктора и бросаясь к Клеманс. — Ах, это господь послал сюда своих ангелов. Маркиза, я знал, что вы заинтересовались судьбою двух несчастных. Вы были удачливее меня, вы их обнаружили, в то время как я по воле случая очутился здесь... чтобы присутствовать при сцене неслыханного варварства. Бедное дитя! Посмотрите... посмотрите. И вы, господа, во имя ваших дочерей или сестер проявите жалость к молодой девушке, умоляю вас... Оставьте ее наедине с маркизой и добрыми монахинями. Когда она придет в себя... я велю увезти ее отсюда.

— Хорошо... я разрешу выписать ее, — заявил доктор, — но я последую за ней... Я от вас не отстану. Эта пациентка принадлежит мне... и, что бы вы ни предприняли... я буду ее лечить... Конечно, я не рискну испробовать фосфор, но, если потребуется, я буду проводить ночи возле нее... так же, как я проводил их возле вас, неблагодарный Сен-Реми... потому что эта лихорадка — столь же редкостный случай, как была ваша болезнь. У вас родственные натуры, и я имею право их изучать.

— Удивительный вы человек, откуда у вас столько знаний? — произнес граф, отлично сознавая, что он не сможет поручить лечение Клэр более искусному врачу.

— О бог мой, очень просто! — ответил доктор на ухо графу. — Я обладаю знаниями потому, что изучаю, произвожу опыты, часто рискую, подвергая лечению больных... Говорю серьезно. Итак, дадите ли вы мне лечить больную лихорадкой, ворчун вы эдакий?

— Да, но можно ли ее трогать с места?

— Конечно.

— Тогда... ради бога... удалитесь.

— Пойдемте, господа, — произнес жрец науки, — наша клиника лишится драгоценного объекта... но я вас буду держать в курсе дела. И доктор Гриффон в сопровождении слушателей продолжал обход, оставив Сен-Реми и г-жу д'Арвиль подле мадемуазель де Фермон.

Глава IX. ЛИЛИЯ-МАРИЯ

Пока разыгрывалась сцена, о которой мы только что рассказали, лишившаяся чувств Клэр осталась на попечении взволнованной Клеманс и двух сестер; одна из них поддерживала голову девушки, а г-жа д'Арвиль вытирала платком холодный пот с ее лба. Глубоко взволнованный граф де Сен-Реми наблюдал эту трогательную картину, как вдруг у него возникла мрачная мысль; он подошел к Клеманс и тихо спросил:

— Маркиза, а где мать этой несчастной?

Маркиза повернулась к графу де Сен-Реми и с глубокой печалью ответила:

— У девочки... нет больше матери... Только вчера вечером, возвратившись в город, я узнала адрес госпожи де Фермон... и услышала о ее безнадежном состоянии. В час ночи я была уже у нее со своим врачом... Ах, сударь! Какая картина!.. Какая ужасная нищета!.. И никакой надежды спасти эту умирающую мать!

— О, какой тяжкой, вероятно, была ее агония, если она думала о своей дочери.

— Ее последние слова были: «Моя дочь!»

— Какая смерть... Боже мой... Такая преданная, такая нежная мать. Ужасно!

Одна из сестер милосердия прервала беседу де Сен-Реми и д'Арвиль:

— Мадемуазель очень слаба... Она в полузабытьи, быть может, скоро придет в себя... Потрясение надломило ее. Если вы, маркиза, решитесь остаться здесь... пока больная окончательно не придет в себя, я могу предложить вам свой стул.

— Благодарю, благодарю, — сказала Клеманс, усаживаясь подле кровати. — Я не оставлю мадемуазель де Фермон. Я хочу, чтобы она, по крайней мере, увидела дружеское лицо, когда откроет глаза... Затем я увезу ее с собой, поскольку врач, к счастью, находит, что ее можно перевезти, не опасаясь за ее здоровье.

— Ах, маркиза, будьте благословенны за доброе дело, — сказал де Сен-Реми. — Но простите меня, что я еще не представился вам; столько горя... столько волнений. Я граф де Сен-Реми, муж госпожи де Фермон был моим лучшим другом. Я жил в Анжере... уехал из этого города, беспокоясь, что не имел никаких известий об этих благородных и достойных дамах. До тех пор они проживали в нашем городе, но распространилась молва, что они совершенно разорились. Положение их было тем более плачевным, что они всегда жили в достатке.

— Сударь... вы не знаете всего. Госпожа де Фермон была ограблена самым бессовестным образом.

— Быть может, своим нотариусом? Одно время я подозревал его.

— Человек этот — чудовище. Он совершил, увы, не одно преступление. Но, к счастью, — произнесла Клеманс, думая о Родольфе, — гений, посланный провидением, утвердил справедливость. Я смогла закрыть глаза госпоже де Фермон, успокоив ее насчет будущего ее дочери. Поэтому последние мгновения она не так терзалась.

— Она поняла, что у дочери будет поддержка в вашем лице, и бедная женщина, должно быть, умерла, не тревожась.