Парижские тайны. Том 1

– Да что вы, соседушка!

– Мои тридцать су в день – это значит сорок пять франков в месяц, не так ли?

– Правильно.

– Из них двенадцать франков уходит за комнату и двадцать три на еду.

– На еду… двадцать три франка?

– О господи, ну примерно столько! Признайтесь, что для такой крохотули, как я, и это слишком много. Кстати, я себе ни в чем не отказываю.

– Маленькая лакомка!

– И включите сюда моих чижиков.

– Да, понятно, если вас трое, то это уже и так разорительно. Но расскажите подробнее… чтобы я мог поучиться.

– Так слушайте: фунт хлеба – это четыре су, на два су молока, на четыре су зимних овощей, а летом – фрукты и салат; обожаю салат, его легко приготовить и он не пачкает руки; значит, это шесть су; на три су масла сливочного или оливкового и еще немного уксуса для приправы – итого тринадцать! И еще – ведро чистой воды – это роскошь, которую я себе позволяю, с вашего разрешения, значит, уже пятнадцать су… Прибавьте к этому два-три су в неделю на конопляное семя и птичью смесь для моих чижей, чтобы их порадовать, а обычно они клюют хлебный мякиш, размоченный в молоке, – и все на двадцать су, двадцать три франка в месяц, ни больше ни меньше.

– И вы совсем не едите мяса?

– Мяса? Да ведь оно же стоит десять-двенадцать су за фунт! Я о нем и не думаю. А потом, когда оно варится, от него такой запах, вся комната пропахнет… А вот молоко, овощи, фрукты можно приготовить быстро. Знаете, что я больше всего люблю? Это так просто, я так вкусно это готовлю!

– Что же это за блюдо?

– Я кладу желтенькие чистенькие картошечки на противень – и в печку, а когда они испекутся, я их растолку, добавлю немного масла, чуть-чуть молока и щепотку соли, и… это пища богов! Если будете вести себя хорошо, я вас угощу.

– Если вы все приготовите вашими прелестными ручками, это, наверное, будет восхитительно. Но постойте, соседушка, давайте посчитаем… У нас уже вышло двадцать три франка на еду и двенадцать франков за комнату, итого тридцать пять франков в месяц…

– Чтобы дойти до сорока пяти или пятидесяти франков, которые я зарабатываю, мне остается потратить еще десять-пятнадцать франков на дрова и на масло для лампы зимой, и еще на одежду и на стирку, то есть на мыло, потому что, кроме простыней, я все стираю сама, – это тоже моя роскошь! Если бы я все отдавала прачке, я бы осталась голой! А я сама стираю, и глажу очень даже неплохо, и обхожусь! За пять зимних месяцев у меня уходит пять с половиной охапок дров и масла для лампы на четыре-пять су, значит, всего примерно восемьдесят франков в год на тепло и свет.

– Таким образом, у вас остается в лучшем случае сто франков, чтобы одеваться?

– Да, и прибавьте еще к этому сэкономленные три франка и десять су.

– Но ваши платья, ваши ботиночки, этот прелестный чепчик?

– Мои чепчики? Я их надеваю, только когда выхожу, и они меня не разорят, потому что я их шью сама. А дома – зачем мне чепчики с такой копной волос? А платья и ботиночки – разве нет рядом Тампля?

– Ах да, благословенный Тампль! Значит, вы там находите…

– Превосходные платья, и очень красивые. Представьте, знатные дамы завели обычай дарить свои старые платья горничным… Когда я говорю «старые», это значит, что они поносили их с месяц-другой, да и то разъезжали в каретах, а горничные тут же их продают в Тампле… почти даром. Вот, глядите, на мне платье превосходной шерсти цвета коринфского винограда. Мне оно обошлось всего в пятнадцать франков, а стоило не меньше шестидесяти, и оно почти не ношенное. Я его подогнала по себе и надеюсь, оно мне делает честь.

– Это вы ему делаете честь, соседушка!.. Однако со всеми чудесами вашего Тампля я начинаю понимать, как вы можете одеваться всего на сто франков в год.

– Трудно поверить, правда? Там продают чудные летние платьица всего за пять-шесть франков, полуботиночки, ну вот как у меня, почти новенькие, за два или три франка. Поглядите, они как на меня пошиты! – воскликнула Хохотушка, останавливаясь и показывая в самом деле отлично обутую ножку.

– Ножка прелестная, ничего не скажешь, на такую, наверное, нелегко найти туфельки… Но если вы мне скажете, что в этом Тампле продают и детскую обувь…

– Ох, какой же вы льстец, сосед. Но признайтесь все-таки, что маленькая, одинокая и разумная девушка может прожить и на тридцать су в день! Надо, правда, сказать, что эти четыреста пятьдесят франков, которые я получила, выходя из тюрьмы, мне очень помогли устроиться… Когда люди видели комнатку со всей этой мебелью, они доверяли мне и давали работу на дом. Но не сразу, не сразу. По счастью, у меня еще оставались деньги, и я могла прожить три месяца и без работы.

– У вас такое озорное личико, и кто бы подумал, что у вас столько рассудительности и расчета?

– Господи, когда ты одна на всем белом свете и когда не хочешь ни от кого зависеть, приходится быть расчетливой и, как говорят, вить свое гнездо.

– А ваше гнездышко прелестно!