Парижские тайны. Том 1

– С герцогом де Люсене. Неужели вы ничего не слышали?

– Ничего.

– Вот так так!

– Из-за чего была дуэль?

– Страшное оскорбление, которое можно было смыть только кровью. Представьте себе, что на приеме в посольстве этот де Люсене позволил себе сказать мне в глаза, что я… каркаю и брызжу слюной!

– Что такое?

– Он сказал, что я брызжу слюной, дорогой мой стряпчий! Будто у меня такой неприятный порок!

– И вы из-за этого дрались на дуэли?

– А из-за чего же еще вызывают на дуэль? Вы, наверное, думаете, что можно вот так просто… спокойно сказать, что я брызжу слюной? Что у меня харкотина? Да еще в присутствии очаровательной дамы? Перед этой маленькой маркизой, которая… Впрочем, хватит!.. Я не мог этого так оставить…

– Да, разумеется.

– Мы люди военные, вы понимаете, шпага всегда при нас. Мои секунданты назавтра отправились договариваться с секундантами герцога. Я прямо заявил: дуэль, или он приносит извинения.

– Извинения за что?

– За харкотину, черт побери! За то, что я брызжу слюной, вот что он позволил себе сказать!

Нотариус пожал плечами.

– А секунданты герцога сказали: «Мы с почтением относимся к уважаемому Шарлю Роберу, однако герцог де Люсене не может, не должен и не хочет приносить никаких извинений». – «Таким образом, господа, – ответили мои секунданты, – герцог де Люсене упорствует, утверждая, будто мосье Шарль Робер брызжет слюной?» – «Да, господа, но он не думал, что затрагивает этим утверждением честь Шарля Робера». – «Пусть возьмет свои слова обратно и извинится». – «Нет, господа, герцог де Люсене считает господина Робера благородным человеком, но утверждает, что он брызжет слюной». Вы понимаете, что не было другого выхода из такого запутанного положения?

– Да, выхода не было… Вас оскорбили в самых лучших ваших чувствах благородного человека.

– И вы так думаете? Итак, мы условились о месте и времени встречи: вчера утром в Венсенне. Все произошло самым благородным образом: я нанес легкий укол шпагой в руку герцога де Люсене; секунданты объявили, что моя честь восстановлена, и тогда герцог громко заявил: «Я никогда не беру слов обратно перед дуэлью, но после дуэли – другое дело. Поэтому мой долг, моя честь требуют, чтобы я сказал: я напрасно заподозрил господина Шарля Робера в том, что у него харкотина и он брызжет слюной. Господа, я признаю, что он не брызгал слюной, и утверждаю, что он никогда не харкал и не будет харкать…» После этого герцог протянул мне руку и спросил: «Теперь вы довольны?» – «Отныне мы с вами друзья на жизнь и на смерть», – ответил я ему. И я действительно ему обязан… Он все решил превосходно. Он мог вообще ничего не сказать или просто признать, что я не брызжу слюной, но он объявил, что у меня не было и не будет подобного недостатка, а это с его стороны весьма деликатное замечание.

– Вот что значит храбрость, приносящая пользу!.. Но что вам от меня угодно?

– Дорогой мой архивариус! (Еще одна шутка Шарля Робера.) Речь идет об очень важном для меня дельце. Вам прекрасно известно, что по нашему соглашению, когда я одолжил вам триста пятьдесят тысяч франков, чтобы вы могли покрыть ваши обязательства, между нами было условлено, что, предупредив вас за три месяца, я могу изъять эту сумму, за которую вы мне начисляете проценты…

– Что же дальше?

– Ну понимаете, – смутился Робер, – не знаю даже, как сказать…

– Говорите же!

– Вы можете подумать, что это прихоть, дорогой мой стряпчий… но мне захотелось стать помещиком.

– Говорите яснее, мы теряем время!

– Одним словом, мне предложили выгодно купить поместье, и, если вы не имеете ничего против, я хотел бы, то есть я желаю получить от вас вложенные мною деньги… Я приехал заранее предупредить вас об этом, как мы договаривались.

– Ха, интересно.

– Надеюсь, вы на меня не сердитесь?

– А с чего мне сердиться?

– Я боялся, вы подумаете, что я поверил слухам…

– Каким слухам?

– Да нет, так, пустяки…

– Говорите же!

– Я вовсе не из-за всяких глупостей, которые говорят о вас…

– Каких глупостей?

– Разумеется, в этом нет ни слова правды, но завистники нашептывают, будто вы оказались невольно замешаны в разных темных делишках. Конечно, все это полнейшая чепуха! С тем же успехом можно говорить, что мы с вами заодно играли на бирже. Слухи эти быстро угасли… но все же я бы хотел, чтобы вы и я были чисты, как агнцы божьи.

– Значит, вы не верите больше, что ваши деньги в надежных руках?

– Что вы, помилуйте… но я бы хотел, чтобы они были в моих руках.

– Подождите здесь!

Ферран задвинул ящик своего стола и встал.

– Куда это вы, мой архивариус?

– За доказательствами, чтобы вы увидели, насколько справедливы слухи о моих денежных затруднениях, – иронически ответил нотариус.

Он открыл потайную дверцу на маленькую лестницу, которая позволяла ему пройти в глубине двора, минуя контору, во флигель, и исчез за нею.

Едва он вышел, постучался старший клерк.

– Войдите, – сказал Шарль Робер.

– Господин Ферран у себя?

– Нет, мой достойный бумагомарака. (Еще одна шутка Шарля Робера.)

– Пришла дама под вуалью и хочет немедленно переговорить с ним по очень срочному делу.