Парижские тайны. Том II

— Вы этого не заслужили: не слушаете меня, а я хочу услужить вам… Не устали? Мы здесь долго бродим… В Аньере часы пробили полдень.

— Немного устала… но чувствую, что прогулка пошла на пользу.

— Вот видите… вы утомились. Разве не могли раньше сказать, что надо отдохнуть?

— Не браните меня, я даже не заметила, что утомлена. Так приятно ходить после того, как долго находишься в постели… видеть солнце, деревья, поля, а я думала, что больше уже никогда ничего подобного не увижу!

— Дело в том, что вы были двое суток в безнадежном состоянии. Бедная Мария, теперь вам можно сказать… не было надежды спасти вас.

— А потом, представьте себе, Волчица, когда я оказалась в реке… невольно вспомнила, что злая женщина, которая мучила меня в детстве, всегда угрожала, что бросит меня рыбам. Да и позже она тоже намеревалась меня утопить.[61] Мне казалось, что это судьба, мне не удастся спастись.

— Бедная… В последний момент вам пришло на ум, что вы тонете?

— О нет! — произнесла Мария. — Когда я поняла, что тону… моя последняя мысль была обращена к тому, кого я считаю своим божеством; поняв, что я спасена, я также подумала о нем…

— Приятно делать вам добро… вы всегда это помните.

— Конечно! Отрадно погружаться в сон и просыпаться с чувством благодарности добрым людям.

— Потому-то все готовы пойти за вас в огонь и воду.

— Добрая Волчица… Послушайте, я радуюсь жизни в надежде осчастливить вас, исполнить мое обещание… вы помните, как мы строили воздушные замки в тюрьме Сен-Лазар?

— Для этого еще будет время. Вы теперь встали на ноги, и «я приложила руку»… как говорит мой муж.

— Я надеюсь, что граф де Сен-Реми известит меня, как только врач разрешит мне написать письмо госпоже Жорж! Она, должно быть, волнуется, быть может, и господин Родольф, — смущенно сказала Мария, вспоминая своего кумира. — Они ведь думают, что я погибла!

— Так же, как те, которые вас топили, бедная малютка. О, разбойники!

— Вы все-таки думаете, что это произошло не случайно?

— Случайно! Да, Марсиали называют такое… несчастным случаем. Когда я говорю о Марсиалях… то не имею в виду мужа… потому что он не из их породы, не похож на них так же, как никогда не будут похожи на них Франсуа и Амандина.

— Зачем они стремились погубить меня? Я никогда никому не делала ничего плохого… ни с кем не встречалась.

— Все равно… если Марсиали отъявленные преступники, они способны утопить любого; но они не настолько глупы, чтобы сделать это без выгоды для себя. Вдова сама призналась в тюрьме моему мужу… я в этом уверена.

— И он навещал свою мать, эту страшную женщину?

— Да. Ее не помилуют, так же как Николя и Тыкву. Раскрыто много преступлений, а подлец Николя, в надежде спасти свою шкуру, выдал мать и сестру, рассказав об убийстве. Так что их всех казнят. Адвокат ни на что не надеется. Судьи говорят, чтоб другим не было повадно, нужно примерно наказать.

— Какой ужас! Почти всю семью!

— Да, если только Николя не сбежит. Он в той же тюрьме, где находится лютый бандит Скелет, который замышляет совершить побег с другими арестантами. Николя просил одного освобожденного известить об этом моего мужа, но муж был болен и не смог тогда повидать брата в тюрьме. Но когда он пришел туда, то Николя имел наглость передать моему мужу, что с минуты на минуту может сбежать и чтобы Марсиаль держал на этот случай у дядюшки Мику деньги и одежду, в которую он переоденется, чтобы его не узнали.

— Ваш Марсиаль такой добрый человек!

— Добрый он или нет, судите сами, но пусть дьявол заберет меня, если я позволю мужу помогать бандиту, который хотел его убить. Марсиаль не продает арестантов, готовых к побегу, и этого хватит… Впрочем, теперь, когда вы здоровы, милая Певунья, мы совершим путешествие по Франции. Я, мой муж, дети — ноги нашей не будет в Париже; для Марсиаля и так было тяжело слышать, как его называют сыном убийцы. Что же будет, когда казнят его мать, брата и сестру?

— Подождите до тех пор, пока я не поговорю о вас с господином Родольфом, если мне удастся его увидеть. Вы совершили доброе дело, я благодарна вам и хочу что-либо сделать для вас. Иначе мне будет неприятно. Вы спасли мне жизнь… во время болезни заботливо ухаживали за мной.

— Это справедливо! Но я бы оказалась корыстной, если б разрешила вам просить за меня у ваших покровителей. Вы спасены… повторяю, что я сделала все возможное для вас.

— Милая Волчица, успокойтесь… дело не в корысти, я лично желаю отблагодарить вас.

— Послушайте, — вдруг молвила Волчица, — слышен шум кареты. Да, да… приближается, вот она! Вы заметили, как карета проехала мимо забора? В ней сидит женщина.

— О боже, — с волнением сказала Мария, — мне кажется, я ее знаю…

— Кто же это?

— Молодая прелестная дама, которую я встретила в тюрьме Сен-Лазар; она была очень добра ко мне.

— Разве она знает, что вы здесь?

— Не могу сказать, но она знает того человека, о котором я вам говорила, и он, если она захочет, а она, я надеюсь, захочет, осуществит, наши мечты о воздушных замках, которые занимали наше воображение в тюрьме.