Парк доисторической эры

Алексей, как хозяин минивена и его основной водитель, выезжая из города, постоянно поглядывал в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за ними нет преследования. Он специально не прибавлял скорость и сбавлял её, когда сзади появлялся какой-нибудь автомобиль, предполагая, что это и есть их преследователи. Однако, выехав из города, он убедился, что никакой слежки за его "Мерседесом" не ведётся. Объявив об этом ребятам, – у них отлегло от сердца, – он настроил минивен на крейсерскую скорость в восемьдесят километров и повёл его к Полярной звезде. Ночь приветствовала их теплотой и безветрием. Стёкла были приоткрыты, и салон машины наполнялся свежим ночным воздухом. Мерный рокот дизельного двигателя успокаивал и убаюкивал обитателей минивена. Перед рассветом заснули Стас, Аня и Женя. Не спал, будучи за рулём Алексей, а также Артём, одержимый расшифровкой рукописей отца, не желая откладывать это дело на потом, что называется по-факту, как того рекомендовала ему мама.

– Ну, что там? – услышав очередной выпад досадного возгласа, покосился Алексей на Артёма, который сидел на пассажирском кресле справа от него.

– Да ни черта здесь ничего не поймёшь! – с досадой потряс Артём образцом стенографической расшифровки. – Думаю, что мама знала лишь только то, во что её посвящал отец при жизни, а сама она не была в состоянии что-либо прочитать и понять без него, не смотря на то, что времени и возможности у неё было предостаточно.

– С чего ты сделал такой вывод?

– У папы при жизни была привычка говорить притчами и метафорами, примешивая к ним фразеологические обороты по-латыни, по-немецки, по-французски, по-итальянски, по-китайски и на прочих языках…

– Он знал так много языков? – удивился Алексей, с недоверием посмотрев на Артёма.

– Конечно! Но он не только знал языки, он жадно интересовался культурами народов уверенный в том, что с астрономической точки зрения они едины… Вот и здесь у него в исследованиях имеются метафоры и высказывания на разных языках мира, причём с переставленными словами – так называемой инверсией. И поэтому не поймёшь то ли это фразеологическая инверсия, то ли в действительности он наблюдал в платообразных долинах между горными кряжами Пай-Хоя и Пай-Эра инверсию температуры, почему-то добавляя к этому по-латыни "fert animus"…

– Что это?

Артём пожал плечами.

– Если дословно перевести с латинского на русский, то звучит как зов или влечение души, причём он добавляет так же на пяти языках: манси, удмуртском, ненецком, хунотском и корякском " потрясение курумов" – это подвижная земля или подвижные камни, – пояснил Артём. – А вот очередная нелепость, – ударил он по рукописи, успев прочитать про себя ещё несколько слов, пока разговаривал с Алексеем.

– Какая?

– Движение курумов вызвано кембрийским взрывом!

– Чем-чем?

– Ты не ослышался: кембрийским взрывом.

– Но он произошёл, насколько я помню, приблизительно пятьсот сорок миллионов лет назад в начале Палеозойской эры после криогеннийского оледенения земли, когда вся земля была сплошь покрыта льдами…

– Да, такой метаморфозой "Кембрийский взрыв" был назван резкий эволюционный процесс многоклеточных организмов, а уж никоим образом ни движение курумов, появившихся в результате дробления гор во время последнего Ледникового периода, – совсем понуро вздохнул Артём и, захлопнув рукопись отца, безнадёжно махнул рукой и положил её в вещевой ящик. – Теперь я понимаю тех, кто охотился за ней, ведь в оригинале рукописи такая же галиматья, которую непомерно охота расшифровать.

– Однако твой отец был далеко не глупцом, чтобы в своих исследованиях заниматься галиматьёй, – возразил Алексей.

– Зато у него гениальная способность учёные исследования гримировать так, что невольно можно подумать, что писал их футуристический пациент дома душевно больных, – грустно усмехнулся Артём. – За эти рукописи вообще можно не беспокоиться… Их я-то не в состоянии расшифровать, не то что… Вот смотри!.. – опять полез он в вещевой ящик и, достав рукопись, ткнул пальцем в открытую страницу. – Он под заголовком «Биология физиологии среды» пишет по-латыни sonitus favere voci,paries gemitas – flamma focus…

– Фокус? – повторил Алексей последнее слово.

– Да, но не перебивай. В сумме написанного получается вот, что: звук издаёт звук, раздаётся стенание стены и всё это, я так понимаю, огненный фокус.

–Да – а… – покачал головой Алексей.

– Я и так, и так пробовал переставить слова, отыскать в ниже написанном хоть какое-то этому объяснение, но всё безрезультатно… – пожал плечами Артём. Немного помолчав, он вздохнул. – Меня вот, что больше всего настораживает…

– Что?

– Что в этих рукописях отец почти не использует другие языки, а только латынь.

– Что ж тут удивительного? – скривил губы Алексей. – Он биолог, да и вся медицина пишется на латыни.

– Так-то оно так. Но при жизни он говорил, что латынь это мёртвый язык, уже никому из народов не принадлежащий… На нём можно говорить только о мёртвых либо о воскресших из мёртвых!

– Странный вывод, – согласился Алексей.