Парк Горького

– Уотергейт, – лаконично ответил Уэсли.

– Дерьмовое дело, и они сами дерьмо, – проворчал Джордж.

Все согласно замолчали. Потом Эл пояснил:

– Во время слушаний по делу об Уотергейте выяснилось, что специальным помощником Никсона по вопросам безопасности, который нанимал других парней делать грязную работу, был Джон Коулфилд. Коулфилд был из «красной бригады» – он был телохранителем Никсона, когда тот жил в Нью-Йорке, еще до того как стал президентом. Когда Коулфилд попал в Белый дом, он перетащил с собой еще одного старого приятеля из «красной бригады» – парня по имени Тони Уласевич.

– Это тот толстяк, что шпионил за Маски? – спросил Джордж. Уэсли подтвердил.

– Тот самый чудак? – переспросил Джордж. – Это у него на поясе был разменный автомат для монет, чтобы поговорить по телефону. Ну, конечно, он!

– Так вот, Уотергейт положил конец славным денькам «красной бригады», – сказал Эл. – Изменился политический климат.

– Политический климат всегда выходит боком, – заметил Джордж.

– Мы, что, арестованы? Вы нас боитесь? – спросил Аркадий.

– А чем сейчас занимается «красная бригада»? – заполнил паузу Рей.

– Гоняются за нелегальными иммигрантами. – Уэсли посмотрел на Аркадия. – С Гаити, Ямайки, одним словом, кого могут поймать.

– Гаитянцы и ямайцы? Довольно трогательно, – заметил Джордж.

– Если вспомнить, чем была бригада, – вздохнул Уэсли. – Если вспомнить, что у них в картотеке были миллионы фамилий, что на Парк-авеню был собственный штаб, что они тайно готовили кадры совместно с ЦРУ.

– С ЦРУ? – переспросил Джордж. – Да это же незаконно.

Двое сотрудников советского представительства, Ники и Рюрик, настояли на том, чтобы встретиться с Аркадием. Они были не похожи на сотрудников КГБ, с которыми он имел дело раньше. Оба были в прекрасно пошитых костюмах, пожалуй, лучших, чем носили поздоровавшиеся с ними сотрудники ФБР, имели отличные манеры, хорошо владели языком и держались с американской непринужденностью. Они были большими американцами, чем сами американцы. Их выдавала только округлость в талии – память о «картофельном детстве».

– Я буду говорить по-английски, – Ники дал прикурить Аркадию, – чтобы все было в открытую. Потому что У нас сейчас разрядка в действии. Наши две страны в лице соответствующих ведомств объединили усилия, чтобы воздать по заслугам гнусному убийце. Этого безумца постигнет справедливая кара, и вы можете в этом помочь.

– А ее-то зачем сюда привезли? – спросил Аркадий по-русски. Ирина все еще находилась в ванной и не слышала разговора.

– Пожалуйста, по-английски, – попросил Рюрик. Он был ростом выше Ники. Рыжие волосы подстрижены высоко, по-американски. Агенты ФБР звали его Рик. – Ее привезли по просьбе наших друзей из бюро. У них много вопросов. Вы должны понять, что американцам в диковинку все эти истории о продажных коммунистах и сибирских бандитах. Выдача – дело щекотливое.

– Особенно выдача состоятельного человека с большими связями, – взглянул Ники на Уэсли. – Верно, Уэс?

– По-моему, там, у вас, у него было не меньше друзей, чем здесь, – под общий смех ответил Уэсли.

– Будем считать, что у вас все хорошо, – сказал Рюрик Аркадию. – Как наши коллеги, заботятся о вас? Чудесный номер, гостиница на фешенебельной улице. Из окна видно Эмпайр стейтбилдинг. Отлично. Будем считать, что и девушке будет с вами хорошо. Чтобы она стала спокойнее, уступчивее. Одним словом, работать будет приятно.

– Вам очень повезло, что вам дали еще один шанс, – сказал Ники. – Когда вернетесь, все пойдет по-другому. Через пару дней вам вернут квартиру, подыщут работу, может быть, что-нибудь связанное с Центральным Комитетом. Везучий вы человек.

– Что мне для этого нужно делать? – спросил Аркадий.

– То, что я сказал, – ответил Рюрик. – Чтобы ей было хорошо.

– И перестать задавать вопросы, – добавил Уэсли.

– Правильно, – согласился Рюрик, – перестать задавать вопросы.

– Позвольте напомнить вам, – сказал Ники, – что вы больше не старший следователь. Вы – советский преступник и живы лишь по нашей милости. Кроме нас, вам не на кого полагаться.

– Где Кервилл? – спросил Аркадий.

Разговор прервался – из ванной вышла Ирина. На ней черная габардиновая юбка и шелковая блузка. На открытой шее – янтарное ожерелье. Каштановые волосы заколоты на одну сторону золотой застежкой. На руке золотой браслет. Аркадий был поражен вдвойне: во-первых, богатым убранством Ирины; во-вторых, что ее разглядывали, как вещь, принадлежащую им по праву. Он заметил, что метка на правой щеке, этот голубоватый знак боли, исчезла, замаскирована косметикой. Она была само совершенство.

– О'кей, – поднялся Уэсли, и все присутствующие забрали пальто и шляпы, разбросанные по кровати. Эл достал из шкафа черную шубку и помог Ирине одеться. А шубка-то соболья, осенило Аркадия.

– Не беспокойся, – уходя, нарочито громко сказала Ирина, сопровождаемая всей компанией.

– Кого-нибудь пришлем починить эту штуку, – сказал Джордж, указывая на телефон. – И не распускайте руки. Это собственность гостиницы.