Парк Горького

– И потом ты его не видел?

Казачинский мотнул головой.

– Нет. Как его…

Он понял, что не сможет произнести слово «убили», и умолк.

– Заточкой ткнули, один раз. Насмерть.

– Это в «Эрмитаже»?

– Угу.

– И что, никто не…

– Он на скамейке сидел. Тот, кто его зарезал, сел с ним рядом, сделал свое дело и ушел. Только через несколько часов обнаружили, что Яша мертв. – Петрович выпустил густой клуб дыма и стал похож на старого отчаянного пирата, который не раз брал корабли на абордаж. – У Вани навязчивая идея, что с бандитами заодно кто-то из наших. Кто-то позвонил им и предупредил, как только мы вышли на их след. И еще Ваня говорит, что это объясняет, почему они стирали все отпечатки на месте преступления. Их кто-то специально обучал этому, и этот кто-то – либо милиционер, либо муровец, либо следователь.

– Но как… – вырвалось у Казачинского. – Как он мог?

– Как? Да за деньги. Не будь дураком, – усмехнулся Петрович. – Твердовский выделил нам в подмогу шестерых человек. Они прочесывают все места, где могут объявиться Калинин, Вожеватов и Беседин. А ты пока отдыхай.

– Но я… Я не могу!

– Юра, за дело взялись серьезные люди. Ты им ничем помочь не можешь. Сказано тебе – отдыхай, значит, отдыхай. Если неймется, поезжай в тир, возьми пару уроков у Леопольда, пригодится. К Опалину не лезь, понятно? Я его знаю давно, и то – уже огреб от него сегодня по полной. Не суйся к нему под горячую руку. Найдем мы этих подонков, – Петрович выразился куда более энергично, – разберемся с дружком, который их покрывает, и все наладится.

Чувствуя в душе смертельную тоску, Казачинский повиновался и поехал в тир. Леопольд Сигизмундович вскинул на него глаза, без малейшего усилия считал его душевное состояние и поманил Юру в кабинет.

– Выпьем, – просто предложил поляк, доставая бутылку со старкой. – Помянем, как говорится…

От старки у Казачинского перехватило дыхание и защипало в горле. Он взял кусок ржаного хлеба и стал жевать его, не чувствуя вкуса.

– Я себя ужасно чувствую, – пожаловался он. – Неужели нельзя было дать мне какое-нибудь поручение? Я бы его исполнил. Хотя бы в память о Яше! Вчера же я не был совсем уж бесполезным…

– Это Опалин, – усмехнулся Леопольд Сигизмундович. – С ним спорить… ну, можно… Только толку от этого не будет.

– Но я не могу просто сидеть и ждать! – вскинулся Юра.

– Что значит ждать? Сейчас посидим еще немножко и пойдем по мишеням стрелять.

Казачинский вытаращил глаза.

– Я же выпил!

– Ну и что? Тем более что выпил какой-то наперсток. Это не считается.

Юра насупился. От старки его мысли пришли в легкий беспорядок, но ему потребовалось бы выпить куда больше, чтобы забыть главное.

– А вы ведь не любили его, – не удержавшись, заметил он. – Вы считали, что он не подходит для этой работы.

– Нет, он бы научился, – ответил собеседник серьезно. – Просто ему на некоторые вещи нужно было больше времени, чем вам. Если бы он был совершенно непригоден, простите, Опалин его бы сразу же выставил за дверь.

После обеда Казачинский вернулся на Петровку и засел в своем кабинете, стараясь не глядеть на стол Яши. Механически, страница за страницей, он читал Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, а также учебник криминалистики, изредка отвлекаясь на словарь жаргона. Несколько раз к нему подходили коллеги со скупыми словами соболезнования – скупыми, потому что тут было не принято разбрасываться речами. Заглянул Шаповалов, за ним Виноградов, заходил Спиридонов, Горюнов, Казачинский курил с ними, говорил с ними, и в его голове неотвязно крутился вопрос – кто, кто из окружающих мог переметнуться на другую сторону, кто лгал, вспоминая о том, какой Яша был славный, и кому на самом деле было ничуть его не жаль. Потом в кабинет сунулся Румянцев и сообщил, что Опалин уехал вместе со своими людьми, потому что на окраине Москвы обнаружены три тела с огнестрельными ранениями, и есть вероятность, что это Дмитрий Калинин, Сергей Вожеватов и Ермолай Беседин. Казачинский слушал Румянцева, нахохлившись, и чувствовал себя обездоленным и всеми забытым.

Опалин вернулся через несколько часов, мрачный как туча, раздал указания, послал несколько телеграмм-молний и засел у себя. Петрович отправился в столовую, и Казачинский, который тоже пошел перекусить, слышал, как тот громко рассказывает, что Ваня ищет четвертого члена шайки и что, если хорошенько покопаться в прошлом убитых, он рано или поздно найдется.

«Найдется, угу, – мрачно думал Юра, – пока он все время нас опережает… Троих подельников убил, Груздеву и Яшу… Как же Яша понял, что это он? Почему не предупредил… почему…»