Парк Горького

– Отвези меня в больницу, – попросил Виноградов. – Бери все, я никому не скажу. Только отвези…

– После того, как ты зарезал Яшу, убил своих подельников и бабу? Ну, нет… А ты еще что тут забыл?

Последний вопрос был обращен к Казачинскому, который неожиданно возник за окном. В руке Юра держал увесистый камень.

– Я, это… – пробормотал Юра, – за Виноградовым пришел. Из-за Яши… Я на квартиру, там Аркадия не нашел, разговорился с дворником, он мне сказал насчет дачи… ну, я и приехал… на электричке… Только не знал, куда идти, заплутал немного…

– Ну, молодец, – сказал Опалин после паузы. – А как ты догадался, что это он?

– Пошел в отдел кадров и попросил дела. Искал, кто раньше был связан с Орлом.

– Петрович уже наводил справки в отделе кадров, – заметил Иван. – И ничего не обнаружил.

– Да, но у Виноградова из дела почему-то пропали полгода, которые он провел неизвестно где. И они совпадают с тем временем, когда Марья Груздева сидела в тюрьме в ожидании расстрела. Я и решил, что он, а не Сергей был тем, кто ее спас. В смысле Сергей помогал, а задумал все Виноградов… Наверное, он как-то был связан с тюремной больницей, потому что женщина, которую расстреляли вместо Груздевой, была тяжело больна. Врачу проще осуществить такую подмену… И на Пречистенке семью отравили цианистым калием. Это не тот яд, который можно легко достать, но если ты эксперт угрозыска – другое дело.

– А ты сообразительный, – усмехнулся Опалин. – Что ж, хвалю… Камень-то зачем прихватил?

– Ну так… У меня же оружия нет пока… – Казачинский смущенно поглядел на камень и бросил его. – Я и решил, на всякий случай…

– Ну, на всякий случай и камень сгодится, – хмыкнул Опалин.

Он заметил, что Виноградов больше не шевелится, подошел и потрогал его пульс, после чего закрыл убитому глаза.

– Он умер? – спросил Юра.

– Как видишь. Придется тебе сейчас пилить обратно на станцию Немчиновка, связываться с Москвой и вызывать наших. Тут серьезные ценности, и оставлять их нельзя, так что давай, Юра. Чем быстрее мы с этим развяжемся, тем быстрее вернемся домой.

Глава 26. Парашютная вышка

Я пережил и многое, и многих, И многому изведал цену я.

Петр Вяземский

Юра Казачинский устал. Мучило его вовсе не ощущение физической усталости, когда все мышцы ноют и силы остаются только на то, чтобы доползти до кровати, рухнуть на нее и забыться сном. Он устал, если можно так выразиться, морально. Смерть Яши, с которым он успел подружиться, сознание того, что человек, которого считаешь своим, может оказаться предателем, расправа, которую учинил Опалин, – все это произошло слишком стремительно и подействовало на него слишком сильно. Он чувствовал, что ему становится невмоготу. А ему хотелось чего-то светлого, хорошего, чистого. И он знал, в чьих силах его исцелить, – и стремился к этому человеку, как только Иван его отпустил.

«Пойду к Рае, – думал Юра, – посмотрю в ее милые глаза, положу голову ей на колени, и пусть она говорит что угодно, буду слушать ее чудесный голосок…» Но Рая была на даче и еще не возвращалась, он знал это, потому что звонил в квартиру ее родителей каждый день и выслушивал сухие ответы домработницы Ниловны, которая отчего-то его не жаловала. «А ведь я могу навестить ее на даче, теперь, когда все кончено, – мелькнуло у него в голове, и он вцепился в эту мысль, как утопающий в спасательный круг. – Не знаю, где их дача, спрошу у Ниловны… Но, может быть, Рая уже вернулась?»

Когда он добрался до ее дома, уже было довольно поздно, и вдоль московских улиц горели цепочки фонарей. Дверь открыла домработница. Это была дородная, плечистая, усатая баба неопределенного возраста, который, впрочем, был ближе к 50, чем к 30. Глазки-щелочки, волосы уложены в косу, несколько раз обернутую вокруг головы, число подбородков не поддается точному исчислению. Происходила она из глухой деревни и, попав в услужение к родителям Раи, занимавшим высокое положение, приобрела специфически развязные манеры, характерные для слуг важных хозяев.

– Ой, смотрите-ка, кто к нам пришел, – плаксиво промолвила Ниловна, хотя, кроме нее и Казачинского, вокруг никого не наблюдалось и смотреть было решительно некому. – Ну чего тебе?

– Рая дома? – пробормотал Юра, теряясь от этой агрессивной недоброжелательности, которую, как он чувствовал, он ничем не заслужил.

– Нету ее, нету, – решительно ответила Ниловна, – нету и не будет!

– Что ж она, на даче?

– Ну а где ж ей быть?

– А где у них дача?

– А зачем тебе знать-то?

– Затем, что хочу ее навестить. Адресок скажи, я туда съезжу.

Ниловна поглядела на него, качая головой.

– И не стыдно тебе!

– При чем тут стыд? – Казачинский знал, что нельзя злиться на эту говорящую шавку, состоящую при семье Раи, но все же начал раздражаться. – Я люблю Раю и хочу ее увидеть. Что тут такого?