Парни & секс. Молодые люди о любви, беспорядочных связях и современной мужественности

Это происходит, конечно же, только когда жертва подает официальную жалобу. Национальный опрос студентов двадцати семи кампусов показал: даже в самых жестоких случаях насильственного проникновения жертвы заявили всего о 28% инцидентов — и всего о 13% ситуаций, когда были без сознания[190]. При этом матери парней, осужденных за сексуальные правонарушения, искренне верят, что их сыновья ни в чем не виноваты, считают суд некомпетентным и инициировали резонансный ответный удар в адрес программ против насилия. Их требования, однако, связаны не с какими-либо реформами и справедливыми преобразованиями, а с возвратом статус-кво. Одна женщина, сына которой исключили из колледжа за секс с девушкой, бывшей без сознания, жаловалась в интервью New York Times: «В мое время то, что происходит с этими девушками, никогда не считалось сексуальным насилием. Мы говорили: “Да, я сглупила и попала в неловкую ситуацию”»[191]. (На это можно ответить: действительно, так и было, но, к счастью, стандарты изменились. В 1970-х годах изнасилование в браке тоже не считалось преступлением.) Другая женщина, член делегации, которая встречалась с министром образования США Бетси Девос, по всей видимости, считала, что в качестве полового воспитания достаточно велеть мальчикам «держать ширинку застегнутой» (хотя Девос, сторонница принципа полного воздержания, наверняка согласилась с ней)[192]. Существующая система, по-видимому, не приводит нас к пониманию, не залечивает раны, не заботится о справедливости. Где примеры, где идеи, которые способствовали бы дальнейшему развитию дискуссии?

А потом через Стефани Лепп — мою коллегу, которая ведет подкаст Reckonings, — я познакомилась с Анвен и Самиром.

«Сделай ее!»

Самир вырос в Лос-Анджелесе, у него четыре сестры, и он единственный мальчик в семье. Воспитывала его в основном мама, родом из Сальвадора, хотя он часто помогал в больницах и благотворительных организациях вместе с отцом — он родом из Пакистана и мусульманин. Как и многие ребята, он играл в видеоигры и занимался спортом. Никто никогда не говорил с ним о сексе и отношениях. «Мое половое воспитание ограничивалось государственной школой Лос-Анджелеса, — сказал он, — и тем, что я видел в интернете и СМИ: то есть порнография, триллеры для подростков, комедии, боевики, телепередачи и все такое». На его восемнадцатый день рождения дядюшки и кузены по материнской линии приобщили его к мужским ритуалам (и правам), а именно стали водить в клубы. Они сказали ему: если увидишь на танцах «горячую» девушку, нужно «подойти к ней сзади и прижаться. Она обернется и посмотрит на тебя, и, если ты ей понравишься, она будет танцевать с тобой. Если нет, она отойдет». И они посоветовали «трахать каждую телку, какая попадется под руку».

Самир отчасти объясняет свое поведение тем, что он «дитя двух мачистских культур», но его мировоззрение мало чем отличалось от представлений других ребят, с которыми я беседовала, и не зависело от этнической принадлежности. Сексуальные победы стали для него мерилом мужественности. Вечер проходил зря, если он не получал телефонный номер девушки. Его настойчивость так раздражала, что некоторые одноклассницы стали избегать его. Однажды, в одиннадцатом классе, он так нагло приставал к своей тогдашней девушке, которую искренне любил, что она вышла из машины, хлопнула дверью и ушла к своей подруге. «Я знал, что виноват, — сказал он, — но не понимал, почему, а она не смогла объяснить. Я подумал: Почему ей этого не хочется? Что с ней не так? После этого наши отношения испортились».

В небольшом колледже на Тихоокеанском северо-западе, куда поступил Самир, студентам прочли обязательную лекцию об обоюдном согласии. Однако и после нее парень считал насильниками только стремных типов, что нападают на женщин в темных закоулках; а еще мерзавца, который на вечеринке дал одной из его сестер «Рогипнол» (снотворное). «Ясно, подумал я, — вспоминает Самир, — если я увижу подозрительного чувака или если девушка попадет в неприятную ситуацию, я буду героем, спасу ее и совершу подвиг! Вот и все, что я усвоил на лекции по обоюдному согласию».

Через пару месяцев Самира познакомили с Анвен на вечеринке, которая проходила вне кампуса. Она была родом из небольшого городка на северо-западе страны и обожала парные танцы — линди-хоп, блюз, танго. Она даже сама шила юбки, которые красиво взметывались, когда она кружилась. Миниатюрную худенькую девушку впечатлил высокий широкоплечий парень в элегантной серой рубашке с черным галстуком. А его поразили ее глаза и улыбка. «Я подумал: “Ничего себе! Она сногсшибательная”, — сказал он. — И захотел познакомиться с ней ближе». Она согласилась потанцевать с ним при условии, что они не будут прижиматься друг к другу. Самир заверил ее, что умеет танцевать свинг. «И пока я пытался поразить ее своими талантами, она хохотала надо мной минут пять», — вспоминает он.