Парниковый эффект

Опыты с денежными банкнотами никак не приблизили его к пониманию случившегося, и Разумовский в полном смятении скомкал их, обжигая пальцы, и выбросил в мусорную корзину, после чего, отложив на время исследования, отправился в медицинский вуз, где имел четверть профессорской ставки. Там на три часа дня был назначен экзамен у четвертого курса, что давало ему возможность повторить свой эксперимент, только теперь уже со студентами.

Добравшись переполненный страхами и переживаниями за его результаты до расположенного на Петроградской стороне института, он, избегая коллег, устроился в отведенной ему аудитории, разложил на столе билеты и стал с нетерпением ожидать студентов.

Первым с объемистым ярким пакетом в руке появился, как и положено, староста группы. Этот предшествующий каждому экзамену ритуал существовал еще с незапамятных времен, но в условиях Болонской системы образования претерпел серьезные изменения. Немалая часть педагогов предпочла букетам цветов и старомодным пакетам конверты с твердой наличностью, что существенно увеличило число россиян с «корочками» о высшем образовании, но Иннокентий Сергеевич как интеллигент в третьем поколении не опускался до такой пошлости и принимал экзамены по старинке.

Староста, ничуть не тушуясь, смело приблизился к преподавательскому столу и со словами признательности за полученные за семестр знания протянул Разумовскому так называемый «сувенир» от учебной группы, и тот теперь уже осторожно поднес к нему руку и, почувствовав жар, быстро ее отдернул, слегка кашлянул, а затем, пугаясь собственных слов, с осуждением произнес:

– Уберите сейчас же, как вам не стыдно! Вы же этим меня и себя как будущего врача оскорбляете.

Староста после его слов побледнел и, прижимая пакет к груди, попятился к двери, а среди ожидавших его в коридоре сокурсников началась после такого незапланированного учебным процессом «облома» настоящая паника, и как впоследствии оказалось, совсем не напрасная. Результаты экзамена всех поразили и прежде всего самого Разумовского, отправившего за дверь б'oльшую часть группы с «неудами» в зачетках и поставившего лишь три твердых четверки.

Быстро собравшись и не заходя в деканат, Иннокентий Сергеевич помчался домой, где все выходные просидел за медицинскими справочниками и научными книгами, но как ни старался, объяснений своему аномальному состоянию в них не нашел, а в воскресенье вечером к удивленью жены завалился спать на диване в своем кабинете.

В понедельник с утра пораньше он на пустой желудок отправился на работу, где, плюнув на все дела, занялся уже более углубленным самообследованием, сдав все анализы, переговорив с профильными специалистами, сделав УЗИ, флюрографию и просветившись в томографе, однако полученные им результаты каких-либо существенных изменений в его организме не зафиксировали и выглядели достаточно позитивными, а в то же время чувствовал он себя с каждым часом все хуже и хуже. Настолько, что под конец рабочего дня вызвал к себе Давида.

«Похоже, с ментами договорился», – решил тот и прихватил с собой прибавивший за несколько дней в весе конверт, но Иннокентий Сергеевич уже на пороге своего кабинета лишил его этих иллюзий вопросом:

– Ты деньги вернул?

Давид растерянно забегал глазами и молча кивнул.

– Врешь. По глазам вижу, – не отставал от него Разумовский.

– Иннокентий Сергеевич, я что-то не понял… – пробормотал, потупив очи, Давид.

– Чего же здесь не понять. Деньги, что у тебя в кармане халата, необходимо больным вернуть, и чтобы впредь никаких поборов. Всех об этом предупреди. Узнаю, тут же уволю или в прокуратуру сдам. Теперь тебе ясно?

– Нет, – замотал головой Давид, да так, что накрахмаленный его колпак съехал набок, на что Разумовский, словно бы повторяя за скрытым от глаз суфлером, медленно и с нажимом ему объяснил:

– Медицина в нашей стране бесплатная. Заруби это себе на носу, если работать хочешь.

Первыми о революционных изменениях на отделении узнали вкладчики последнего из конвертов, после того, как врач Гогия без каких-либо объяснений вернул им вложенные туда деньги. Причем большинство из них из-за возникших теперь сомнений в благополучном исходе предстоящей им операции охватил нешуточный страх, тогда как коллектив отделения, включая уборщиц, санитарок и медсестер, поступившая информация просто повергла в шок.

Некоторые особо нервные тут же сели писать заявление об уходе, решив для себя, что с такими нововведениями им долго не протянуть. Гогия же, хватанув в ординаторской мензурку чистого спирта, моментально очистившего его помутившееся сознание, решил все же будучи посвященным в скрытые от посторонних глаз пружины и рычаги функционирования родной клиники не торопиться с выводами и дождаться развязки.

Знал о них, разумеется, и сам Разумовский, поэтому, вернувшись домой, закрылся в своем кабинете, понимая, что в нынешнем своем состоянии долго не усидит, и его врачебной карьере, а, следовательно, и финансовому благополучию придет скоро конец, и от одной только этой мысли его бросало то в жар, то в холод, и он заходился сильным грудным кашлем.