Пароль: рододендрон

За ночь успело замести, и мы плелись по колено в снегу. Если бы не поддерживающая рука Алекса я, наверное, уже давно нырнула от усталости в ближайший сугроб и отдалась бы на милость любых врагов, лишь бы отдохнуть.

-- Вроде, ушли, -- он остановился, напряженно во что-то вслушиваясь. -- Да, точно ушли, -- и выпустил мою ладонь.

Сразу стало холодно, у него были теплые руки, а свои перчатки я в суматохе где-то посеяла.

-- И что это было? -- я решила, что, раз уж, как он говорит, ушли, уже можно задавать вопросы. -- Как они нас нашли, и что ты сделал, чтобы не поймали?

-- Не стой, -- Алекс мотнул головой в сторону тянущейся дальше заснеженной улицы, -- на ходу объясню.

Я обреченно вздохнула и заковыляла следом.

-- Итак? -- напомнила я об обещании объяснить, если я пойду дальше.

-- Я фоню, -- сказал он, будто бы это должно было что-то прояснить. Может, кому и должно, но мне точно нет.

-- Прости, что ты делаешь? -- не поняла я.

-- Фоню, -- повторил Алекс. -- Мы можем чувствовать друг друга, одаренные одаренных, на ограниченной территории, а если хотим найти, то подавно. А меня как раз таки хотят. Обычно я закрываюсь, но если расслабляешься, "щит" тает, и меня снова можно найти по магическому фону. Я, наверное, задремал, и защита слетела, а кто-то был неподалеку, вот и напал на след.

-- Погоди, -- прицепилась я к слову "задремал" в сочетании с "наверное". -- Ты, что же, совсем не спишь три месяца?

Вот почему, он не спал тогда в доме Зои Иосифовны, вот почему вскочил в гараже, едва восстановилась энергия! Но ведь это нереально, правда?

-- Конечно, сплю, -- проворчал Алекс, -- но мало.

-- Слушай, ты ж сдохнешь, как та лошадь, от такого образа жизни, -- чувство такта от усталости и обморожения меня покинуло напрочь, и я ляпнула прямо то, что думала.

Алекс подарил мне кривую улыбку.

-- Мой организм за час залечивает глубокий порез, неужели ты думаешь, он не справится с каким-то недосыпанием?

Я пожала плечами.

-- Может, и справится, -- согласилась я. -- Только, по себе знаю, когда человек долго не высыпается и выкладывается по полной программе на пределе своих возможностей, рано или поздно наступает расплата, и организм сполна воздаст ему за все издевательства над собой, просто рухнет, как подкошенный, и все.

-- Не рухнет, -- заверил Алекс.

Скорее бравада, чем уверенность, но настаивать я не стала. Не дурак ведь, в самом же деле, должен отдавать себе отчет, что можно, а что нет?

-- А я? -- вернулась я к интересующей меня теме. -- Почему ты сказал, что если отпустишь меня, я буду для них, как путеводный маяк?

-- Элементарно, -- ну хоть "Ватсон" не добавил. -- У каждого человека есть своя аура, ты, наверняка, слышала. Вот они и сняли слепок твой, а теперь ищут.

-- Как это -- слепок? -- не поняла я.

-- Ну, как фоторобот с надписью: "Разыскивается".

-- Какая прелесть, -- пробормотала я.

-- Ага, не то слово, -- не стал он отрицать, в насколько "веселом" положении мы оказались. -- Но ты не фонишь. Увидят -- узнают, но настроиться и почувствовать на большом расстоянии не могут. А сейчас они подошли слишком близко, пришлось накрывать тебя своей защитой, а это возможно только при непосредственном тактильном контакте. Так что извини, так было нужно.

-- За что извинить? -- удивилась я, отвлеклась и чуть не сломала ногу, провалившись в сугроб. Пришлось Алексу меня доставать.

-- Ну, мне показалось, ты испугалась, когда я тебя схватил.

-- Ага, -- притворно вознегодовала я, -- обесчестил, окаянный! Кто ж меня теперь в жены возьмет?

-- Ну, точно, -- рассмеялся Алекс, -- придется теперь на тебе жениться.

-- Ага, -- огрызнулась я, -- и братьев твоих с друзьями позовем, а булавку на свадебное платье прицепим.

-- Да уж, -- согласился Алекс, -- как-то не комильфо.

Несколько минут мы брели молча, а когда я чуть в очередной раз не пропахала носом землю, Алекс закатил глаза, беззвучно выругав мое "чудесное" чувство равновесия, и снова взял за руку, заставляя идти с его скоростью.

Несмотря на то, что темп ускорился, так двигаться стало намного легче: меня практически тащили на буксире.

***

Новая гостиница была куда хуже и еще скромнее прежней, но то, что и в этой мы не задержимся надолго, не вызывало сомнений.

Я минут двадцать потратила на то, чтобы вытряхнуть из сапог набившийся и уже растаявший снег и еще столько же, чтобы пристроить их у батареи так, чтобы они не запеклись, как бабушкины пирожки, а просохли.

Алекс тем временем валялся на кровати, подперев рукой голову, и молча наблюдал за моими мучениями.

-- Между прочим, -- заметил он, -- обувь нельзя сушить на батарее, она портится.

-- Это вашу немецкую, может, и нельзя, -- огрызнулась я, -- а этой все равно уже ничего не поможет.

Алекс только вскинул брови при слове "вашу" в отношении немецкой обуви, но спорить не стал. Правильно, я слишком замерзла и поэтому была зла. Не на него, вообще ни на кого-то конкретного, просто зла. Зиму я патологически не любила, и как меня только угораздило родиться в ноябре?

-- Ты злишься, -- констатировал Алекс.

-- Опять фон считал?