Пароль: рододендрон

-- Я понял, -- отозвался Алекс, таким тоном, что не оставалось сомнений: на самом деле понял, все и сразу. Руку мою не выпустил. -- Закрой глаза, -- распорядился он.

-- Зачем?

-- Потому что вид стягивающейся плоти не для слабонервных.

-- Стой! -- возмутилась я. -- Сейчас? Тебе, наверное, еще нельзя!..

Алекс одарил меня таким взглядом, что я быстро прикусила язык.

-- Давай, я сам буду решать, что мне можно или нельзя, -- сказал он. -- Ты же не спрашивала моего разрешения, когда резала себе руку.

-- Ты был несколько далековато, -- проворчала я.

-- А теперь здесь, -- отрезал он, -- так что не обсуждается.

-- И я не слабонервная, -- запоздало обиделась я.

-- Верю, -- на этот раз покладисто согласился Алекс, вертя мою ладонь и так, и эдак, внимательно вглядываясь в порез, -- слабонервная так себя не саданет.

-- У меня не было выбора, -- и какого черта я оправдываюсь?

-- И в это верю, -- вздохнул Алекс. -- Так что, закрывать глаза будешь? -- я решительно замотала головой. -- Ну, как хочешь.

Моя раненая конечность лежала на одной его ладони, вторую он занес над ней и остановил в сантиметрах пяти, не касаясь. Снова это уже знакомое мне тепло, как от синей лампы.

Я сглотнула. Все-таки он был прав, картинка та еще.

Ксюша тоже оказалась права насчет связок, которые, как она пугала, могут обнаружиться у меня уже в плече. С плечом она, конечно, загнула, но от запястья что-то начало двигаться под кожей. Черт, как черви!

Я зажала рот свободной рукой и отвернулась. Алекс бросил на меня короткий взгляд, мол, то-то же, но промолчал, не отрываясь от процесса. Ладонь загорела сильнее и начала чесаться, причем так сильно, что я заерзала.

-- Потерпи, почти все, -- шикнул Алекс. -- Все, готово.

Я немедленно поднесла руку к носу. Целая, совсем как новая. Но, вспомнив, как я любовалась своей исцеленной ногой, пока Алекс оседал на пол, я тут же осадила себя и тревожно всмотрелась в него.

-- Ты как?

Он дернул плечом.

-- Нормально.

Я знала, что соврал, и его силы еще не до конца восстановились для новой энергопотери, но промолчала. Обвила его шею руками и уткнулась носом ему в плечо.

-- Я здорово вчера за тебя испугалась.

Алекс хмыкнул.

-- Но испуг, кажется, не то, что может тебя остановить.

-- Я ничего толком не сделала, -- запротестовала я незаслуженной похвале.

-- Ты сделала больше, чем думаешь, ты вернула мне часть, как мне уже казалось, навсегда потерянной семьи.

19 глава

Голоса на кухне не смолкали. Ксюша и Гриша что-то оживленно обсуждали, но я не вслушивалась. Не люблю подслушивать чужие разговоры (разговор Алекса с бывшей женой не в счет!) и перебивать на полуслове тоже. Поэтому я устроила Алексу экскурсию по Ксюшиным хоромам, показала ванную и отыскала полотенце. Бывала я у подруги в последнее время нечасто, но всегда чувствовала себя как дома. Ксюша была одной из немногих моих подруг, у кого я могла бессовестно залезть в шкаф или, скажем, в холодильник, причем обеими это воспринималось как должное.

Поборов желание отправиться в душ вместе, я пошла складывать одеяла, которыми укрывались ночью. Глаза все еще слипались, но мне было как-то совестно завалиться спать, когда все уже на ногах.

После возвращения Алекса тоже наведалась в ванную, и мы уже вдвоем пошли на кухню.

-- ...Ах так значит?! -- голос Ксюши звенел от возмущения. -- Вид у меня податливый?! Присушить -- раз плюнуть?!

-- Ой, нечего строить из себя монашку, -- отвечал Гриша. -- Я не виноват, что у тебя на лбу все написано!

Я замерла в дверях кухни. Бедный Гриша, ему не жить. И смертоубийству я мешать не буду.

Я оказалась права.

-- У тебя на лбу сейчас моя сковорода будет!

-- Может тебя к этой самой сковороде "присушить"? -- не сдавался Григорий. -- Будешь ее холить и лелеять и в постель с собой брать.

-- А ты, похоже, только и умеешь, что с кухонной утварью спать, а не с живыми женщинами!

Я посмотрела на Алекса в безмолвной мольбе, мол, помоги прекратить этот цирк. Он понимающе кивнул, скривился, будто съел лимон, и толкнул дверь кухни.

-- Да ты сама как поварешка... -- при виде нас Гриша оборвался, замолчал и мгновенно покраснел до корней волос.

Алекс осуждающе покачал головой.

-- Гриш, тебе сколько лет, а?

В этом я была полностью солидарна. Услышав такой содержательный разговор, могло показаться, что ругаются учащиеся младших классов.

-- Она сама виновата, -- снова очень "по-взрослому" брякнул Гриша.

Алекс закатил глаза, положил брату руку на плечо и вынудил сесть на место, с которого тот вскочил под воздействием эмоций.

-- Выдохни и сосчитай до десяти, -- посоветовал он.

Ксюша, обрадованная неожиданной поддержкой, тут же показала поверженному Грише язык.

М-да... Мы с Алексом обменялись красноречивыми взглядами.

Присушка присушкой, но Григорий Ксюше на самом деле нравился, мой опытный глаз не мог ошибиться. Да и не стала бы она так обмениваться нелепыми оскорблениями с человеком, который ей неприятен, молча бы плюнула и ушла.

Поняв, что Ксюша занята продолжением перепалки, но на этот раз мысленной при помощи возмущенных взглядов, я решила сама заняться подготовкой завтрака.