Пароль: «Тишина над Балтикой»

Путь домой всегда бывает быстрее, и следующим днем катер подошел к причалу на полуострове Рыбачий, где размещалось подразделение разведотряда. Разведчиков уже ждал капитан-лейтенант из разведотдела флота, немного поодаль стоял вездеход «виллис», на котором ездили офицеры контрразведки СМЕРШ. Одетые в полушубки без погон, они подошли к катеру, когда на причал вынесли носилки с лежавшим без сознания незнакомцем. Один из офицеров, тот, что помоложе, крикнул:

— Грузите его в машину, повезем на фильтрационный пункт разбираться, кого вы притащили!

Тот, что постарше, наклонился над носилками, посветил фонариком и возразил:

— Погоди! Видишь, он еле живой. Мы его не довезем, помрет в дороге, а потом с нас голову снимут, что шпиона не могли живьем доставить. Несите этого доходягу в медсанчасть, в госпиталь, куда угодно. Подлечат маленько, а потом мы будем разбираться. И охранять как следует. Ты, разведка, отвечаешь, чтобы не удрал, — кивнул он капитан-лейтенанту.

Через час на столе начальника разведки флота зазвонил телефон. Коротко переговорив, он обратился к сидевшему рядом Анташеву:

— Наша разведгруппа только что доставила в госпиталь на Рыбачьем незнакомца, найденного без сознания в районе тайника. Он сильно обморожен, одна нога в ступне сломана. Пока без сознания.

— Срочно в самолет. Летим на Рыбачий!

В госпитале Анташев велел всем удалиться из палаты, чтобы наедине поговорить с незнакомцем, который в тепле и после принятых лекарств и процедур пришел в себя и открыл глаза.

— Вы хотели попасть к советскому военному командованию. Вас доставили. Что скажете?

— Скажу условную фразу: «Парусник вернулся в Нарву». Такая договоренность была с Ильей Ивановичем Стрельцовым.

— Что же, все верно! Как же вы обморозились да еще ступню сломали?

— Я ждал в районе тайника появления советских разведчиков. Как на грех провалился в какую-то расщелину, где и сломал ногу. С трудом выбрался и стал терять сознание. Видимо, в это время меня и обнаружили. Скажите, а где Владимир Константинович Тихонов, мой руководитель?

— Тихонов сам в госпитале лежит после контузии, которую получил в бою на Моонзундских островах. И вас мы переправим в госпиталь в Ленинград на поправку. Все будет в порядке, уважаемый «Ферзь», тем более что у вас такие руководители, как Стрельцов и Тихонов. Легендарные люди!

— Спасибо. Но я теперь не «Ферзь». Я снова стал Иваном Алексеевичем Таубе.

Глава 10. Лето 1945 года

В Ленинграде наступил июнь, пора белых ночей. В воздухе стоял густой запах отцветающей сирени, кусты которой пережили годы блокады. После окончания тяжелой войны не прошло и месяца, но молодые ленинградки уже стучали каблучками и щеголяли в красивых платьях, долго висевших в шкафах и лежавших в довоенных чемоданах. Все постепенно возвращалось к мирной жизни.

Тихонов с доброй улыбкой наблюдал за спешащими мимо горожанами. Стоя в парадной форме с орденами у решетки набережной Фонтанки, он наслаждался наступившим летом, миром и красотой своего любимого города. Взгляд офицера был обращен на проходную гарнизонного военно-морского госпиталя, находившуюся напротив. Он увидел, что дверь оштукатуренного домика широко распахнулась, пропуская на ступеньки сильно хромавшего человека в костюме с орденом на лацкане и увесистой тростью в левой руке. «Ферзь», заметно похудевший и поседевший за прошедшие годы, тем не менее вполне узнаваемый, осторожно спустился на мостовую и огляделся, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца.

Разведчики остановились, оглядывая друг друга, немного помедлили и наконец крепко обнялись. «Ферзь», точнее Таубе, заговорил по-русски с акцентом человека, долго жившего за рубежом:

— Владимир Константинович, я лечился в этом госпитале и вспоминал, как осенью пятнадцатого года Стрельцов убедил меня стать военным разведчиком. Вот, через тридцать лет именно здесь круг времени и замкнулся. Задание выполнено, я вернулся домой.

На тех встречах, что в прошедшие годы проходили в Германии или Испании, Тихонов общался с «Ферзем» на немецком, не замечая каких-то особенностей его речи. Акцент появился только сейчас, в разговоре на родном языке, и поначалу это как-то резало ухо. Отвык человек от дома, подумал Тихонов, а вслух сказал:

— Рад, Иван Алексеевич, что вы вернулись. Привыкаете понемногу? Я читал ваш подробный отчет о работе. Офицеры из нашего управления, которые вас опрашивали, наверное, душу вынули, пока получили ответы на все вопросы?

— Ребята делали свое дело, я лишь вспоминал и отвечал.

— Хорошо отвечали. Читал я представление о награждении вас орденом Отечественной войны. Поздравляю!

— Спасибо, Владимир Константинович! Мне бы лучше ступню, отрезанную в госпитале, обратно пришили. Гангрена была, не удалось ногу спасти. Впрочем, что все время обо мне. Вы-то как?