Пароль: «Тишина над Балтикой»

«Криминальной полицией в Стокгольме задержаны по обвинению в шпионаже бывший российский подданный Владимир Сташевский и два шведских гражданина — штурман Виктор Бук и другое лицо, имя которого не публикуется…».

Сообщалось, что задержанный Сташевский является «царско-русским шпионом», а Бук был штурманом на шведских судах, которые ходили в порты Германии, где он собирал разведывательные сведения.

Один из шведских журналистов писал:

«Раскрытие нового шпионского центра в Стокгольме, главой которого является бывший русский морской атташе, относится к фактам, напоминающим нашему народу о том, что он еще не может спокойно перейти к обсуждению послевоенных проблем, в надежде на то, что опасность уже миновала».

Илья Иванович, указывая пальцем на статьи, гневно произнес:

— Вряд ли я ошибусь, если скажу, что вся эта каша заварилась после неосторожной встречи нашего уважаемого Владимира Арсеньевича с Четверухиным. Бывший кавторанг за тридцать сребреников продал соотечественников, к бабке ходить не надо!

«Ферзь» дочитал газетные сообщения и с тревогой в голосе откликнулся на слова Стрельцова:

— Илья Иванович, выходит, что не мне, а вам пора скрываться. Полиция будет землю носом рыть, чтобы выявить всех, кто может быть причастен к советской разведке.

— Должен заметить, что со Сташевским я встречался редко и весьма конспиративно. Вряд ли у шведской полиции имеются какие-нибудь компрометирующие меня сведения. Но вы правы в одном — надо начинать операцию по вашей переброске в Россию. Вместе с вами и я исчезну из Стокгольма, а проводив вас, поживу где-нибудь в глуши. Благо, документы мне позволяют перемещаться по пастбищам северных оленей. И продолжу наблюдение за германскими войсками в Норвегии. Война-то еще не закончилась, хотя подходит к завершению.

Анташев собрался лететь на Северный флот в командировку и неожиданно для себя узнал, что Тихонов, который должен вести операцию по приему «Ферзя», лежит в госпитале с тяжелой контузией.

«Как Володе в командировку лететь в таком состоянии, ему бы в себя прийти, — про себя размышлял старый оперативник. — Что же, уважаемый мой, Илья Иванович Стрельцов, на двоих нам придется партию разложить. Справимся, наверное. В былые времена ведь справлялись и сейчас, как говорится, тряхнем стариной!»

В Полярном он проверил работу подчиненного ему подразделения НКВД, приехал в штаб Северного флота, встретился с командующим и вызвал на беседу начальника разведки флота.

— Вам известно, что капитан первого ранга Тихонов находится в госпитале на излечении после контузии? — без предисловий начал Анташев.

— Да, — ответил моряк, — мы ждали, что он приедет к нам в командировку, но в Главном штабе ВМФ проинформировали о случившейся беде.

— Операцию по приему некоей важной персоны из тыла противника буду курировать я, полковник госбезопасности Анташев Михаил Андраникович. Что вам известно о замысле операции?

— Владимир Константинович никаких подробностей не сообщал. Единственное, что мне известно, наши моряки-разведчики должны встретить этого человека в районе тайника, через который ведется переписка с законспирированным источником. Эти же разведчики обрабатывают тайник.

— Как часто они там бывают?

— Трижды в месяц. Только вчера вернулись и принесли вот эту закладку из тайника.

Анташев взял в руки гильзу от 12-миллиметрового патрона, выковырял шилом из своего складного ножа земляную пробку и вынул свернутые в трубочку листочки бумаги. Листочек побольше был исписан цифрами, в него был вложен маленький клочок, на котором значились два слова: «Когда начинаем?». Он показал первый листочек моряку и вопросительно посмотрел. Начальник разведки покачал головой и ответил:

— Расшифровка донесений осуществляется в Москве у Тихонова.

Полковник взял со стола чистый листок и написал единственное слово: «Ждем», свернул в трубочку и вставил в гильзу.

— Когда ваши разведчики смогут снова быть у тайника? — спросил он.

— Через три дня, самое раннее…

— Отправляйте!

6

Порывы сильного ветра больно хлестали снежной крупой по лицу, будто хотели вколотить мелкие снежинки в лицо шедшего сквозь пургу человека. «Ферзь» был хорошо подготовлен для нелегкого перехода: натренирован, тепло и удобно одет, сыт, обеспечен компасом, картой, оружием, провизией. Но нелегко доставались ему километры пути. Его пути домой с чужбины.

Изначально не заладилось, и все пошло не так, как они планировали со Стрельцовым. Каюра в точке встречи не оказалось по неизвестной причине, пришлось двигаться пешком, а капризная северная погода портилась на глазах. Разведчик самонадеянно посчитал, что преодолеть несколько километров до шоссе не составит большого труда даже в пургу. Отправляясь в путь, он видел вдали нагромождение скал, за которыми пряталась узкая лента асфальта, стелившаяся в сторону северной окраины Норвегии. Но уже через час снежная круговерть поглотила его. Снег был кругом: под лыжами наст, перед глазами снежная пелена. Поминутно сверяясь с компасом, чтобы выдерживать нужное направление, «Ферзь» двигался на пределе сил, шаг за шагом сокращая расстояние.