Пароль: «Тишина над Балтикой»

— Праздник не праздник, а для здоровья пару стопочек — то, что надо!

После ужина хотелось спокойно посидеть, поговорить. Павлик спал. К столу подошла Ольга Антоновна, читавшая у себя в уголке, и неожиданно спросила:

— Сынок, ты знаешь, что Павлик будущим летом после окончания семилетки в Ленинградский морской техникум поступать собрался?

— Вот это новость!

— Да, будет учиться, а жить у меня дома. И я с ним поеду, мне Питер уже по ночам снится. У вас в Москве хорошо, а дома — лучше!

Новостей в наступившем 1935 году оказалось хоть отбавляй.

В феврале на общем партийном собрании Разведупра неожиданно выступил Берзин. Он сообщил, что на днях в военной разведке произошел крупный провал: за границей были одновременно арестованы несколько сотрудников центрального аппарата. Вину за случившееся Ян Карлович взял на себя и сказал, что подал рапорт об освобождении от должности начальника Управления. Вскоре он уехал служить на Дальний Восток в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию, которой командовал герой Гражданской войны Василий Константинович Блюхер.

Вместо Берзина в апреле на должность начальника военной разведки назначили Семена Петровича Урицкого. Ему Тихонов докладывал очередную шифровку от «Ферзя»:

«16 июля 1935 года германский генералитет назвал „Историческим днем“, так как Гитлер объявил об отказе от выполнения „военных статей“ Версальского договора и назначении первого призыва новобранцев в армию, которая должна прийти на смену профессиональному Рейхсверу».

Новый руководитель в свойственной ему грубоватой манере распорядился:

— Ты поставь своему человеку задачу, чтобы он добился получения сведений о том, как в абвере работают против Советского Союза. В конце двадцатых годов я встречал офицеров с ихнего абвера, тогда мы друзьями были. А в позапрошлом году в командировке в Германии находился, они нос в сторону воротили от наших. И подглядывали за нами. Значит, работу ведут. Вот твой пусть и узнает, какую работу!

Обстановка в Разведупре месяц за месяцем ухудшалась: Семен Петрович по всем вопросам оперативной работы пребывал в контрах со своим заместителем Артузовым. Назревал раскол и в среде оперативного состава, потому что люди, работавшие с Берзиным и пришедшие с Артузовым и Урицким, начали скрытно враждовать между собой. Тихонову ситуация очень не нравилась.

В начале осени пришла другая новость: постановлением ЦИК и Совнаркома СССР от 22 сентября 1935 года вводились персональные военные звания начальствующего состава РККА и утверждалось положение о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА. В первую очередь форму с новыми знаками отличия выдали в управлениях Главного штаба.

Тихонов появился дома в новом синем шерстяном кителе с четырьмя золотыми шевронами и звездочкой на каждом рукаве. К нему подошел Павлик, заметивший изменения, погладил пальцами шевроны и спросил:

— Папа, ты теперь кто?

— Капитан второго ранга.

— А раньше кем был?

— Военмором штатной категории «ка-восемь», что означает «помощник командира полка и ему равные».

— Понятно. Папа, капитан второго ранга кому равен в пехоте или кавалерии?

— Капитан второго ранга приравнивается к полковнику, а капитан первого ранга — к комбригу.

— О, папа, ты как полковник. Здорово! А когда тебе капитана первого ранга присвоят?

— Э-э-э, не раньше, чем через шесть лет, если буду служить хорошо. Тебе тогда уже двадцать лет будет.

— А тебе, папа, сколько будет?

— Пятьдесят!

Павлик в четырнадцать лет внешне выглядел заметно повзрослевшим молодым человеком, и Тихонов смотрел на сына с одобрением. Они с Наташей уже свыклись с мыслью о том, что через год парень поедет в Ленинград осуществлять мечту — учиться на моряка-полярника. Правда, в школе он не блистал успехами, но родители получили хороший козырь, чтобы повлиять на повышение успеваемости сына в связи с подготовкой к поступлению в морской техникум. Больше всех радовалась перспективе бабушка, которая мечтала о том, что скоро уедет с внуком в родной город на Неве.

Насчет возвращения Ольги Антоновны в Питер у сына имелись некоторые опасения. После убийства Кирова в Ленинграде начались репрессии против «бывших» — тех представителей русского дворянства, кто остался в живых после трагедии революции и Гражданской войны. Их по обвинению в антисоветской деятельности семьями арестовывали и отправляли в лагеря или на переселение в отдаленные районы страны. Тихоновы по происхождению тоже относились к гонимому ныне дворянскому сословию. До поры до времени об этом никто не вспоминал, но обвинения могли прозвучать и в их адрес.