Пароль: «Тишина над Балтикой»

Через день они с «Ксанти» расстались на дороге из Мадрида в сторону фронта. Перед уходом подрывник сообщил, что следующим утром часов в десять на западе раздастся несколько мощных взрывов: их следует учесть в качестве аргумента в нелегком разговоре с партизанами.

Видавший виды «опель» с простреленной крышей и снятыми передними крыльями неторопливо двигался по пыльной дороге. Шофер, судя по произношению, чех, с грехом пополам, но весело изъяснялся по-русски:

— Где здесь фронт, сам черт не знает, может быть, уже у нас за спиной. Через пару километров у маленького селения ожидает проводник. Если напоретесь на фашистские патрули, убеждайте их, что вы — немец. Это единственный способ избежать пули в затылок. Я спрячу машину и буду ждать там же, где высажу. Если после возвращения окажется, что фашисты захватили селение, машины вы не найдете, а мой труп вам и не понадобится. А если нет, то — нет!

— Откуда вы русский знаете?

— В войну три года был в русском плену, — хохотнув, сообщил шофер. — Вот и селение. Вот проводник. Ни пуха, ни пера!

Проводник в крестьянской одежде с холщовой сумкой через плечо предложил Тихонову набросить поверх одежды одеяло с дыркой для головы: в горах было прохладно. Покрывало оказалось теплым и удобным. За последним домом, сложенным из плохо отесанных камней они пошли по едва заметной тропинке. Повернув, начали углубляться в покрытую пожелтевшей травой неширокую долинку, извивающуюся меж холмов. По ней бродили козы и овцы. Через час проводник свернул с тропы и взял вправо к крутому склону, поросшему сухим колючим кустарником. Так, то поднимаясь, то опускаясь, шли еще час, пока не оказались на поперечной пыльной дороге, вьющейся по дну ущелья. Впереди в серой скале едва различимо виднелось что-то вроде входа в пещеру. Проводник показал жестом, что можно сесть, достал из сумки плетеную флягу с вином, хлеб с сыром и предложил перекусить.

Пока ели, из пещеры вышли несколько вооруженных крестьян и жестами велели Тихонову следовать за ними. В пещере у костра сидели четыре человека. Один из них, энергичный худощавый испанец, встал, поздоровался и спросил Тихонова по-французски, есть ли карта. Карта имелась, партизаны ее расстелили и при отблесках огня в костре стали рассматривать, громко обмениваясь репликами. Тихонов сказал, что их помощь нужна на фронте, там нельзя позволить фашистам одержать победу. Все замолчали, а старший сказал, что утром отряд будет у линии фронта, в точке, отмеченной на карте крестиком. К удивлению Тихонова переговоры быстро и успешно закончились, можно было возвращаться.

К «опелю» вернулись в полной темноте. Через пару минут возле машины появился шофер, и они поехали к точке встречи с партизанским отрядом. Поутру, когда отряд, насчитывавший две сотни бойцов, оказался в нужном месте, с запада донесся грохот взрывов. Тихонов сказал, что это — салют в их честь. Командир отряда поднял сжатый кулак в знак одобрения. Вскоре партизаны заняли свое место в боевых порядках защитников Мадрида.

В столице было очень спокойно, несмотря на близость фронта. Тихонов зашел в ресторан на площади рядом с советским посольством и велел принести крестьянского вина и жареного мяса.

За соседним столом обедали русские. Один из них, с шапкой седеющих волос и знакомым по газетам лицом, проникновенно говорил:

— В стране, где на шесть солдат приходится генерал и на десять человек — сутана, попы и генералы подготовили мятеж. Министры из профессоров ничего не видят и ничего не делают. Сила на стороне заговорщиков. Народ безоружен. Рабочие разъединены. Крестьяне не организованы. Армия в руках аристократического офицерства. Зреет международный заговор против Испанской республики. Фашизм точит нож. Ликторский пучок и паучья свастика плывут в грозных облаках над оливковыми плантациями Андалусии и виноградниками Кастилии…

Тихонов, не спавший три ночи, прислонил голову к стене, услышанные слова ему понравились, он хотел что-то спросить, но вдруг провалился в забытье. Когда резко тряхнув головой, сбросил оцепенение, соседей уже не было, официант убирал пустой стол. В памяти всплыло имя говорившего — писатель Илья Эренбург.