Паром

Когда движения и ветра
Не обещает небосвод,
Беру линейку геометра:
Ребенок все-таки растет.

Когда на дно влекут ошибки,

Смешно сказать, хватаюсь вдруг
За полукруг твоей улыбки.
Как за спасательный свой круг.

Когда просвечивает шейка

Яичком, поднятым на свет,
Я ощущаю радость шейха,
В тени тянущего шербет.

Когда я говорю о счастье

Вне романтических легенд.
Ты, мой глазастик и ушастик,
Один, но мощный аргумент.

И даже рубашонки вырез

Сладчайшим обдает теплом,
Ты из нее, играя, вылез
Как бы мужающим плечом.

И я реку: — Душа телесна,

А тело, стало быть, небесно.
И может быть, ты в этом весь:
Не спахтанная жизнью смесь.

Мужай, мужай, ребенок милый.

Ты — направление. Я — сила.
Фонарик мой в ночном лесу.
Ты — свет. Но я тебя несу.

Бывает, от дома вдали…

Бывает, от дома вдали
Вдруг слышишь — ребенок твой плачет.
Неужто его привезли?
Но как это? Что это значит?

Спросонья тряхнешь головой:

Гостиница, койка, усталость…
Очнешься, поймешь, что не твой.
Но длится щемящая жалость.

Что ж! В мире безумных страстей

Мы люди, покуда ранимый
Нам слышится голос детей,
От собственных — неотличимый.

Бывает, сын, с детьми играя…

Бывает, сын, с детьми играя.
Заметив издали меня,
Замрет и смотрит не мигая,
А за спиною беготня.

Нырнуть в игру или хотя бы

На миг рвануться и прильнуть?
Ах, с папою или без папы
Еще до вечера чуть-чуть!

О, этот взгляд, мне душу рвущий.

Как бы рассеянный слегка.
Неузнающий, узнающий.
Издалека, издалека!

Свадьба

Уютная зелень, усадьба
Стоит у подножия гор.
Абхазская гулкая свадьба
Выходит столами во двор.

Как беркуты, хохлятся старцы.

Целую их нежно в плечо.
Вы живы еще, ачандарцы.
Так, значит, мы живы еще!

Хоть сдвинулось что-то, конечно,

Чего удержать не смогли.
У коновязи небрежно
Стоят табунком «Жигули».

И кто-то базарит кого-то,

И в голосе истая страсть.
Разинута крышка капота.
Как некогда конская пасть.

А рядом топочутся танцы,

И ноги стегает подол,
И парни, как иностранцы,
В ладони: — Хоп! Хоп! Рок-н-ролл!

и девушка с глупой ухмылкой

Все тянет-потянет баян.
А этот танцует с бутылкой,
Должно быть, напился, болван.

Где гордая скромность чонгури.

Где статная стройность парней?
Так волны всемирной халтуры
Бушуют у наших корней.

Моторами мир исскрежещен,

И мы устаем без причин
От слишком размашистых женщин
И слишком крикливых мужчин.

Лишь сумрачно хохлятся старцы,

И шепчется мне горячо:
— Вы живы еще, ачандарцы.
Так, значит, мы живы еще!

Что делать? Эпохи примету.

Глотаю бензинный дурман.
Но только не музыку эту.
Не этот на пузе баян!

Жалоба сатирика по поводу банки меда, лопнувшей над рукописью