Паровоз

Мы оделись, вышли. Июнь, а холодно. По дороге к нам присоединилось еще несколько человек. Остановились на краю раскопа. Светили прожектора, день пасмурный, а яма была глубокой. На дне клубилась тьма. Меня била нервная дрожь.

На самом деле ничего не клубилось, оптический эффект, но действительно казалось, что это дыра в бездну.

Я вопросительно взглянул на Олега Николаевича, он кивнул.

– Вон подъемник, пойдемте, спустимся.

– Я тоже пойду, – заявила Демидова, Олег Николаевич не ответил, но и не возразил.

Мы спустились втроем. Внизу была грязь и брошенные на землю доски. Мощные насосы откачивали воду. Постоянно рискуя поскользнуться, мы подошли к объекту.

Действительно, видно не было. Огромное, черное пятно, нависающее над головой.

– Мы выкопали приблизительно на три четверти. Каких-то выступающих структур в подземной части не обнаруживается. Никак себя не проявляет: ни вибрации, ни радиоактивности, никаких излучений, температура тоже строго соответствует окружающей среде.

Меня затошнило, и заболела голова.

– А люди никакого дискомфорта рядом не испытывают? – спросил я.

– Психологически конечно, – Олег Николаевич кивнул. – Рядом с такой хренью. Но врачи постоянно всех обследуют, и пока никаких отклонений в состоянии здоровья ни у кого не выявлено.

– Ты что-нибудь вспоминаешь? – спросила Мария.

– Ничего, Маш, только тошнит. Значит, меня эта хрень как-то отличает.

– Может, вернемся? – забеспокоилась она.

– Подожди, дай я хоть до него дотронусь.

Я протянул руку и коснулся корабля.

И тут эта хрень сделала «чпок!» и меня втянуло внутрь.

Я истошно завопил, почувствовал, как меня куда-то тащит, вроде как потоком воздуха, и еще, что на мне исчезла вся одежда. Но самое интересное, я понимал, что вызываю чувство гадливости, правда, не понимал у кого.

– Fuck! – заорал я, почему-то на английском. Видимо сказалось недавнее приключение.

– Блин! – выкрикнул я уже на родном, когда мир перестал вращаться вокруг меня, или я внутри мира.

– Блин! – повторил я. Было светло, я находился в рубке управление, голый лежал на полу. Надо мной возвышалось кресло пилота, перед ним пульт управления.

– Твою мать! – сказал я, поднимаясь на ноги.

– Ты превратился в голую обезьяну, – услышал я в голове.

– Fuck! – я снова перешел на английский.

– Сядь в кресло, – снова прозвучало в голове.

Я сел и утонул. Кресло явно было рассчитано на фигуру покрупнее.

Кто-то, кто сидел в моей голове, вздохнул. Кресло сжалось под мой рост и поднялось выше.

– Ты сидишь на поясе, надень его. Видеть тебя не могу.

Я сунул руку под задницу и вытащил что-то вроде кожаного ремня без пряжки. Обернул вокруг талии, концы сомкнулись, меня окутало серое облако.

«Опаньки, – подумал я, – полетный костюм!»

– Хоть что-то помнишь, – услышал я.

– Ты – мой корабль? – мысленно спросил я.

Голос промолчал.

Я оглядел пульт перед собой. Несколько черных экранов, немного непонятных надписей, никаких рукояток, рычагов или штурвалов. Кнопок тоже не было. Белая сфера с двумя дырками.

«Кювета с управляющим гелем», – догадался я. Сунул руки в отверстия, внутри там действительно оказалось что-то вроде желе. Кресло дернулось, подалось вперед и вверх. Сидеть с руками в сфере стало удобнее.

С минуту ничего не происходило, вдруг стали нагреваться ногти. Стало горячо, потом почти нестерпимо, я уже собрался выдернуть руки, как температура упала. Теперь я чувствовал в ногтях лишь легкое покалывание.

Включились экраны, на одном я увидел забирающихся в подъемник Демидову и Олега Николаевича, на другом панораму ямы, еще было звездное небо и вид Земли из космоса.

– Можем взлететь? – спросил я.

– Можем, – ответил голос.

– Разве нас не сбили?

Я почувствовал, что голос поморщился.

– Десять тысяч планетарных циклов достаточное расстояние чтобы восстановить все системы.

– Мы полностью… интактны? – подобрал я слово.

– Нет, ты болен.

Я даже обиделся.

– Конечно, десять тысяч лет воплощаюсь в телах этих обезьян. Удивительно, что от меня вообще что-то осталось.

– Все, что от тебя осталось, лежит в холодильнике на минус двести семьдесят.

– Ты сохранил мое тело? – у меня по спине пробежала дрожь.

– Все, что от него осталось.

– Ты выучил человеческий язык? – вдруг сообразил я.

– Мы общаемся телепатически, вербальный язык не нужен.

– Если мы взлетим с планеты, нас обнаружит противник?

– Противник не обнаруживается на всю дальность действия моих сенсоров.

– А какова их дальность?

– Пределы видимой вселенной трехмерного космоса в известных тебе терминах.

– Упс, – я замолчал на некоторое время.

– А кто был наш противник? – я вспомнил, что в медитациях никак не мог увидеть, с кем воевала наша цивилизация.

– У вас не было противника, вы воевали сами с собой.

– Упс, – я снова замолчал.

– Гражданская война?