Партия Ленского (СИ)

Тут же на столе появилось пиво, стеклянная посуда, вилки, хлеб с колбасой. Боши гомонят, наливают, пьют. И Контин с ними.

Андрюша пить отказался наотрез. К еде не притронулся. Табак курил свой. Сидел сычом, злился: компания веселилась вместе с Тинкой, ей было хорошо без него, он был ей не нужен. Вчера был ой как нужен, а сегодня и не глядит.

Чем не измена? Она не со мной!

Не может понять Андрюша, не согласен он - как это?! Вчерашний ангел исчез, и теперь на его месте, под самым боком, сидит чужой человек, бесчувственный, враждебный.

Душа моя Контин! Что с тобой? Ты где? Услышь меня!

Что происходит, когда исчезает твой ангел? Остаётся пустота, приямок для супостата. А у супостата служба такая: обязан зачистить душу твою от божественных примет, выжечь её адским пламенем.

Андрюша-солнышко горел в аду. На чужих стенах, качались вражеские тени от вычурной нерусской лампы. А тут ещё они запели!

Два немецких запевалы, Бадн и Эльзассер, завели строевой германский марш:

Айн Хе-ле унд айн Ба-ацн,

Ди вааарен байде майн.

Я, майн!

Остальные, осклабившись, дирижировали вилками.

Дер Хе-ле вад цу Ва-аса,

Дер Ба-ацн вад цу Вайн!

Пе-ру-ра -

И все вместе, припев:

Хааай-ди-хай-до, хайда,

Хааай ди-хай-до, хайда,

Хайди,

Хайдо,

Хайда.

И снова.

И дальше.

Мерно, в такт, да с подкриком, да с подсвистом, да с разговорцем между строк. Андрюша слышал эту песню, сидя в окопе, - её пели немцы на той стороне, именно так:

Хааай-ди-хай-до, хайда,

Хааай ди-хай-до, хайда...

Только теперь она звучала лучше, она звучала ужасно хорошо - с подпевками-подрисовками. Как может вражеская песня звучать хорошо?! Это же ужасно.

Хайди.

Хайдо.

Хайда.

Длинная песня, заведённая, как часы, оборот за оборотом, - всю душу русскую вымотала.

А потом явился Вильхельм, император ихний. И мир сошёл с ума.

Хайда! Пропала Германия. Шабаш в Донтриере, казалось, никогда не кончится. Заполночь немцы, как сдурели, давай представлять пародию на Вильхельма Второго, своего императора, на глазах у русского унтера, и француженка с ними. То один, то другой, они выскакивали из-за стола и маршировали на месте, выпучив глаза, с поворотами и отданием воинской чести - кому? - гордой статуе, влезшей на посылочный ящик. Надо её нарядить! Притащили штальхельм старого образца, с медным шишаком и германским одноглавым орлом, нахлобучили на голову Континке. Газеты клок сложили в гармошку и пристроили ей под носом, наподобие усов, как у Вилли. Поставили Континку на посылочный ящик, и она, дура, губы дудочкой, прижала усы к своему глупому носу, задрала его кверху и запищала: "Айне майне гроссе Криг!" - это стоило ей жизни.

Вильхельм - штальхельм. Строевым шагом к ней подошёл русский унтер-офицер и, вместо отдания воинской чести, ударил её ножом точно в сердце.

Ленский

Когда Нина Ивановна вернулась в столовую, мужчины уже пили мадеру.

- Голубушка, - воскликнул навстречу муж, - давай Полтину!

- Какую тебе полтину? Пятака хватит.

Однако села рядом, и они запели на четыре четверти:

С копейкой и с полтиной

Расстанусь я легко:

Копеечку -- на воду,

Полтину -- на вино!

Хозяйки, лишь завидят,

Кричат: "О, Боже мой!",

"О, нет!" -- кричат девчонки,

Когда иду домой.

Пели они на два голоса дивно, в лад, не забывая, меж тем, делать друг другу замечания жестами:

Башмак мой весь разодран,

Камзол дыряв на мне.

А пташки на просторе

Щебечут в вышине.

И нету такой кочки,

По ней чтоб не ходил.

И дырок нету в бочке,

Чтоб я из них не пил.

Голоса переплетались, но не путались. Мерно, в ритме марша, с прихлопом и притопом, - то первый голос вёл мелодию, а второй подпевал, то второй вёл, а первый подпевал, - с покриком и посвистом, да с разговорцем между строк.

Создав такого парня,

Господь был очень рад:

Не будь я вечно пьяным,

Я был бы просто клад!

Хааай-ди-хай-до, хайда,

Хааай ди-хай-до, хайда,

Хайди,

Хайдо,

Хайда.

Дружно качаясь влево и вправо, размахивая воображаемыми кружками, они бы и дальше так распевали, теперь на немецком, но Лев Витальевич, чуткий к аудитории, прервал дуэт и, подавшись всем телом к гостю, произнёс воздушным пианиссимо:

- Что с вами, мой друг?

Андрюша не отвечал, будто окаменел.

- Вам плохо?

- Никак нет, мне хорошо. Разрешите выйти?

Ноша

- Ги дахин. - Немец показал рукой на минное поле. - Зак танен...

Он задумался.