Партия на троих

У одинокого красного гиганта, давным-давно поглотившего все планеты своей системы, вращался не менее одинокий искусственный спутник. На полированном композитном корпусе горделиво красовалась эмблема человеческой цивилизации, создавшей его за сотни световых лет от этого места. Со стороны могло показаться, что аппарат мертв, и лишь особо внимательный наблюдатель мог заметить едва уловимое движение лепестков энергоконденсаторов, старательно собиравших мчащиеся мимо фотоны. Впрочем, наблюдателя в такой глуши быть не могло. Люди лишь однажды побывали у этой ничем не примечательной звезды, — когда сбросили с борта своего корабля автоматический ретранслятор, активировали его, и тут же умчались прочь. Вот уже пять лет он функционировал в качестве звена линии связи между населёнными людьми мирами и исследовательскими аванпостами в этой части галактики — в том числе, и станцией в системе Шат’рэ.

Хотя связь, основанная на явлении квантовой телепортации, мгновенно передавала информацию даже на межзвёздные расстояния, пропускная способность оставляла желать лучшего. Поэтому пользовались такими ретрансляторами только для передачи наиболее общих данных или же отправки экстренных сообщений.

В этот день, помимо стандартных отчетов, в сторону Земли мчалось ещё одно не предусмотренное ежедневным распорядком сообщение. Оно было кратким и состояло всего из трёх строчек. В первой — слово «инкогнито». Вторая содержала код, придававший сообщению приоритет перед всеми прочими посланиями, которые могли проходить через ретранслятор. Третья строчка отдавала команду на активацию механизма, спрятанного в глубине аппарата и прежде никогда нигде не использовавшегося.

В тот самый момент, когда в процессор спутника связи поступило подтверждение благополучной отправки послания дальше по цепочке, сработало устройство самоуничтожения. В энергосистеме замкнуло электрическую цепь, активировавшую соединённый с зарядом взрывчатки детонатор. Её было совсем немного — но этого хватило, чтобы разнести ретранслятор на мелкие кусочки, развеяв их по космосу.

А сообщение неслось всё дальше, от звезды к звезде, оставляя за собой лишь пустоту на месте коммуникационных спутников — так продолжалось до тех пор, пока десятки раз телепортированные фотоны не достигли огромного узла связи на Седне, донеся до адресатов весть из далёкой системы Шат‘рэ. Так в Обитаемых Мирах узнали, что менее минуты назад человечество потеряло монопольное право называться самой развитой галактической цивилизацией.

Генерал Фридрих Вайс стоял, заложив руки за спину, на смотровой палубе корабля. Освещение здесь, как во всех прочих отсеках звездолёта, было приглушено, однако полусферическое помещение утопало в проникавшем извне золотом сиянии. Сквозь светофильтры, пропускавшие лишь считанные доли процента полной яркости, он глядел на бушующее бескрайнее море огня. Раскаленные массы водорода перекатывались циклопическими волнами, закручивались в гигантские вихри, рисовали причудливые узоры. Посреди всего этого буйства возвышались тысячекилометровые фонтаны пламени, рождавшиеся где-то глубоко в недрах звезды и растворявшиеся в чёрной бездне космоса далеко за её пределами. Зрительные имплантаты, расширявшие воспринимаемый световой спектр, делали и без того захватывающее дух зрелище совершенно фантастическим.

— «И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облечённого облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные», — тихо, одними губами проговаривал генерал, взирая на всё это великолепие. В представлении Вайса, если и существовал рай, то именно таким он должен быть: величественный, сияющий и непостижимый в своей гармонии. Да, так он и выглядел — несмотря на то, что за бортом 7000 градусов по Кельвину.